Долгая прогулка - Стивен Кинг Страница 11

“Четыре выбыли, — думал Гэррети. — Восемь с половиной часовв пути, и выбыли только четверо. Но всех я все равно не переживу. Хотя почемубы и нет? Ведь кто-то…”

Разговор замолк, и воцарилась тяжелая тишина. Их окружалатемнота, в которой таинственно плавали островки тумана. Гэррети вдруг до смертизахотелось прижаться к матери, или к Джен, или к любой другой женщине, и онудивился, зачем он здесь и что он здесь делает. Впрочем, он был не один — рядомблуждали в темноте еще девяносто пять таких же болванов. В горле у него опятьзастрял слизистый шар, мешая глотать.

Впереди кто-то тихо всхлипывал, потом все опять затихло.

До Карибу оставалось десять миль. Эта мысль немногоуспокаивала. Он жив, и незачем думать о том, чего пока еще нет.

Без четверти шесть донесся слух об одном из предыдущихлидеров по имени Трэвин. Теперь он медленно, но верно отставал, и кто-тосказал, что у него диаррея. Гэррети не мог в это поверить, но, увидев Трэвинасвоими глазами, понял, что это правда. Бедный парень все время подтягивал штаныи каждый раз получал предупреждения. Гэррети удивился, почему он вообще неснимет штаны. Лучше идти с голым задом, чем валяться мертвым.

Трэвин согнулся, как Стеббинс с его сэндвичем, и каждый раз,когда он вздрагивал, становилось ясно, что у него снова схватило желудок.Гэррети сам почувствовал тошноту. В этом не было никакой тайны, никакого ужаса— просто парень, которого прохватывал понос. Ужасными были только последствия.

Солдаты внимательно следили за Трэвином. Они ждали. Наконецбедняга присел, не смог встать, и они пристрелили его со спущенными штанами. Онперекатился на спину, устремив оскалившееся лицо к небу. Кого-то стошнило, иему влепили предупреждение.

— Вот и следующий, — сказал Гаркнесс.

— Заткнись! — прошептал Гэррети. — Просто заткнись.

Все молчали. Гаркнесс с пристыженным видом снова сталпротирать очки.

Того, кого тошнило, не застрелили.

Они миновали компанию веселящихся тинэйджеров, попивающихкоку.

Юнцы узнали Гэррети и наградили его овацией. У одной издевушек были потрясающие груди, и ее приятель жадно смотрел, как они трясутся,когда она прыгала.

Гэррети решил, что из него вырастет настоящий маньяк.

— Глянь, какие у них сиськи! — сказал Пирсон. — Ух ты!

Гэррети подумал о том, девушка ли она.

Потом они прошли мимо большого круглого пруда, затянутоготуманом. Среди тумана виднелись таинственные заросли водных растений, в которыххрипло квакала лягушка. Гэррети подумал, что этот пруд — одна из самых красивыхвещей, какие он когда-либо видел.

— Какой большой штат, — заметил Баркович откуда-то спереди.

— Как он меня достал, — ни к кому не обращаясь, сказалМакфрис. — Так хочется его пережить!

Олсон шептал молитву. Гэррети с тревогой посмотрел на него.

— Сколько у него предупреждений? — спросил Пирсон.

— Ни одного.

— Но вид у него не очень-то добрый.

— Как у нас у всех, — сказал Макфрис. Опять тишина. Гэрретивпервые принял, что у него заболели ноги. Не только бедра и колени, но и ступни— наступая на них, он чувствовал боль. Он застегнул куртку и поднял воротник.

— Эй, глядите! — крикнул Макфрис.

Они все посмотрели налево. Так раскинулось маленькоесельское кладбище, обнесенное каменной оградой. Ангел со сломанным крыломсмотрел на них пустыми глазами.

— Наше первое кладбище, — весело сказал Макфрис. — На твоейстороне, Рэй. Ты теряешь все накопления. Помнишь эту игру?

— Слишком много болтаешь, — неожиданно сказал Олсон.

— А что такого, старина? Дивное место, последний приют, каксказал поэт. Уютная гробница…

— Заткнись!

— Тебе что, не по вкусу мысль о смерти, Олсон? — осведомилсяМакфрис.

— Как сказал другой поэт, пугает не смерть, а то, чтопридется так долго лежать под землей. Ты этого боишься, Чарли? Ничего, недрейфь! Придет и наш…

— Оставь его в покое, — сказал Бейкер.

— С чего это? Он тут храбрился и уверял, что всех нас сговном съест.

Так что, если он теперь ляжет и помрет, я не собираюсь егоотговаривать.

— Если он не помрет, помрешь ты, — сказал Гэррети.

— Да, я помню, — Макфрис опять улыбался, но на этот раз совсемневесело, сейчас Гэррети почти боялся его. — Это он забыл.

— Я больше не буду так делать, — хрипло сказал Олсон.

— Остряк, — Макфрис повернулся к нему. — Так ты себяназывал? Что ж ты теперь не остришь? Можешь лечь и сдохнуть здесь, это сойдетза шутку!

— Оставь его, — сказал Гэррети.

— Слушай, Рэй…

— Нет, это ты послушай. Хватит с нас одного Барковича.Незачем ему подражать.

— Ладно. Будь по-твоему.

Олсон молчал. Он только поднимал и опускал ноги. Полнаятемнота наступила в половине седьмого. Карибу, теперь уже в шести милях, слабомерцал на горизонте. Людей у дороги было мало — все ушли домой ужинать.

Туман призрачными лентами развевался по холмам. Над головойзамерцали звезды. Гэррети всегда хорошо разбирался в созвездиях. Он показалПирсону Кассиопею, но тот только хмыкнул.

Он подумал о Джен и испытал укол вины, вспомнив о девушке,которую поцеловал утром. Он уже не помнил, как выглядела та девушка, но помнилсвое возбуждение. Если прикосновение к ее заду так его возбудило, то что былобы, просунь он ей руку между ног? Он почувствовал спазм внизу живота ипоморщился.

Джен было шестнадцать. Волосы у нее спускались почти доталии. Грудь у нее была не такая большая, как у той девушки. Ее грудь он хорошоизучил; это занятие сводило его с ума. Он хотел заняться с ней любовью, и онахотела, но он не знал, как ей об этом сказать. Были парни, которые моглидобиться этого от девушек, но ему никогда не хватало воли. Он подумал о том,сколько среди них девственников. Гриббл, который назвал Майора убийцей, —девственник ли он? Наверное, да.

Они вошли в город Карибу. Там собралась большая толпа,приехала машина с журналистами. Прожекторы осветили дорогу ярким белым светом,сделав из нее теплую солнечную лагуну в море тьмы.

Толстый журналист в тройке бегал вдоль дороги, подсовываямикрофон под нос участникам. За ним двое запыхавшихся техников перетаскивалишнур от микрофона.

— Как вы себя чувствуете?