Анна в кроваво-алом - Блейк Мастерс Страница 10

– Ты кто? – спрашиваю. – Почему ты следишь за мной?

И тут я понимаю. Это он навел Ромашку. Некий парнишка-телепат захотел поучаствовать в деле. Откуда бы иначе он узнал, что за мной стоит следить? Откуда бы он узнал, кто я такой? Он ждал. Ждал, пока я объявлюсь в школе, словно пресловутая змея в траве.

– Жрать хочешь? Умираю с голоду. Я не так долго за тобой шел. Моя машина там, сзади.

Он поворачивается и уходит, обтрепанные края джинсов чуть слышно шуршат по тротуару. Походка у него как у битой собаки – голова опущена, руки в карманах. Не знаю, где он откопал эту пыльно-зеленую куртку, но подозреваю, что она с армейских складов в паре кварталов отсюда.

– На месте все объясню, – бросает он через плечо. – Идем.

Не знаю почему, но иду за ним.

Он водит «Форд темпо». Кузов у машинки примерно шести оттенков серого, и тарахтит она так, словно очень сердитый мальчишка играет в ванне в моторную лодку. Он привозит меня в забегаловку под названием «Миска суши». Снаружи выглядит сущей дырой, но внутри оказывается неплохо. Официантка спрашивает, предпочитаем мы традиционные сиденья или обычные. Оглядываюсь и вижу несколько низеньких столиков с циновками и подушками вокруг.

Быстро отвечаю «обычные», пока не влез Псих с Армейских Складов. Мне прежде не доводилось есть с колен, и в данный момент вовсе не хочется выглядеть так же неловко, как я себя чувствую. Говорю парню, что никогда не ел суши, и он заказывает на нас обоих, однако чувство растерянности не проходит. Я словно застрял в одном из всем знакомых снов, когда ты видишь, что делаешь глупости, орешь самому себе, что это глупо, но твое «я-во-сне» все равно продолжает это делать.

Парнишка садится напротив меня и улыбается как идиот.

– Видел тебя сегодня с Кармель Джонс, – говорит он. – Ты времени даром не теряешь.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю.

– Просто помочь.

– Мне не нужна помощь.

– Ты ее уже получил.

Тут приносят еду, две тарелки с круглым непонятно чем, одно круто прожарено, другое покрыто оранжевыми точечками.

– Попробуй, – говорит он.

– Что это?

– Ролл «Филадельфия».

Я с сомнением разглядываю тарелку:

– А что это за оранжевая штука?

– Тресковая икра.

– Блин, что такое тресковая икра?

– Яйца трески.

– Нет, спасибо. – Как же хорошо, что через улицу есть «Макдоналдс». Рыбьи яйца! Черт подери, кто этот парень?!

– Я Томас Сабин.

– Прекрати.

– Извини. – Он ухмыляется. – Просто тебя так легко читать. Я знаю, что это невежливо. И честно, я не всегда это могу.

Он запихивает в рот целый кружок обложенной рыбьими яйцами сырой рыбы. Стараюсь не дышать, пока он жует.

– Но я уже тебе помог. Помнишь Троянскую Армию? Когда эти парни сегодня подошли к тебе сзади. Кто, по-твоему, это тебе послал? Я тебя предупредил. На здоровье.

Троянская Армия. Именно так я подумал, когда Майк с компанией зашли мне сегодня за спину на обеде. Но если вдуматься, я не знаю точно, почему я так подумал. Я и видел-то их всего лишь краем глаза. Троянская Армия. Парень вложил мне в голову собственную мысль так ловко, словно записку уронил на пол в условленном месте.

А теперь он разглагольствует о том, как нелегко посылать такие штуки, как у него от этого даже кровь носом пошла. Послушать его – так он считает себя моим маленьким ангелом хранителем или вроде того.

– А за что мне тебя благодарить? За остроумие? Ты вложил мне в голову свое личное суждение. Теперь я должен гадать, почему я решил, что эти парни уроды – потому что действительно так подумал или потому что сначала так подумал ты.

– Поверь, ты со мной согласишься. И тебе не стоило бы разговаривать с Кармель Джонс. По крайней мере, пока. Она только на прошлой неделе рассталась с Майком Остолопом Эндовером. А за ним водилось сбивать людей на машине только за то, что они влюбленными глазами смотрели на нее, сидящую на пассажирском месте.

Этот парень мне не нравится. У него предубеждения. И однако, он искренен и доброжелателен, что заставляет меня несколько смягчиться. Но если он будет и дальше слушать мои мысли, я ему шины порежу.

– Мне не нужна твоя помощь, – говорю.

Лучше бы мне больше не видеть, как он ест. Однако жареная часть выглядит не так уж подозрительно и даже вроде пахнет нормально.

– Думаю, нужна. Ты уже заметил: я странноват. Ты переехал сюда сколько, семнадцать дней назад?

Тупо киваю. Ровно семнадцать дней назад мы въехали в Тандер-Бей.

– Так я и думал. Все последние семнадцать дней у меня голова болит так, как в жизни не болела. Боль психогенная, пульсирует и гнездится где-то за левым глазом. От нее все пахнет солью. Отступает только сейчас, когда мы наконец разговариваем. – Он вытирает рот и внезапно становится серьезным. – Поверить трудно, но придется. У меня такие боли возникают только тогда, когда вот-вот случится беда. А так плохо мне еще никогда не было.

Я откидываюсь назад и вздыхаю:

– Ну и как именно, по-твоему, ты мне поможешь? Кто я, по-твоему, такой?

Разумеется, ответы на эти вопросы мне известны заранее, но не помешает лишний раз проверить. Кроме того, я чувствую себя неуютно, начисто выпавшим из контекста. Умей я останавливать этот чертов внутренний монолог, было бы легче. Может, просто стоит все озвучивать? Или постоянно думать картинками: котенок играет с клубком шерсти, продавец хот-догов на углу улицы, продавец хот-догов держит на руках котенка…

Томас промокает уголки губ салфеткой.

– Клеевая железяка у тебя в рюкзаке, – говорит он. – Старая миссис Мертвые Глазки, похоже, изрядно впечатлилась.

Он щелкает палочками, берет кусочек хорошо прожаренной еды и отправляет в рот. Не переставая жевать, продолжает говорить – лучше бы он этого не делал.

– Я бы сказал, ты своего рода убийца привидений. И я знаю, что ты здесь ради Анны Корлов.

Наверное, следовало бы выяснить, что еще ему известно. Но я этого не делаю. Не хочу больше с ним разговаривать. Он и так уже слишком много обо мне знает.

Гребаный Ромашка Бристоль. Вот уж я ему лепестки-то пообрываю: посылает меня сюда, где в засаде ждет проныра-телепат, и даже не предупредил.

Смотрю на Томаса Сабина, на его бледном лице самоуверенная ухмылочка. Судя по тому, каким быстрым и непринужденным движением он поправляет очки на носу, делает он это часто. В этих бегающих голубых глазах столько уверенности: его в жизни не убедить, что его сверхъестественная интуиция ошиблась. И кто знает, сколько он уже успел прочитать у меня в мозгах.

Поддавшись порыву, хватаю с тарелки жареный рыбный кружочек и сую в рот. Еда пропитана каким-то остро-сладким соусом. На удивление вкусно, сытно и есть что пожевать. Но к рыбьим яйцам по-прежнему не притрагиваюсь. Хватит с меня. Если не получается убедить его, что я не тот, кем он меня считает, по крайней мере надо выбить его из седла и послать на фиг.