Огненная кровь - Михаил Горожанин Страница 10

Он едва не успел, войдя в крохотное ущелье в тот момент, когда двое бойцов Суны отбегали от большого каменного идола, пригибая головы. Масай дернулся было вперед, но тут прогремел мощный взрыв. Суна не пожалел пластита. Взрывная волна отбросила Масая на каменную стену, удар выбил воздух из легких. Рядом по камню простучал короткий дождь осколков, жаливших его, словно осы. Тряся головой, он поднялся с земли и тут увидел изрешеченное пулями тело Косы. И все бы ничего, да вот от головы товарища мало, что осталось. Какая уж тут теперь регенерация…

За эхом взрыва, гуляющего между почти отвесных стен ущелья, ему почудился многоголосый вой. Подобрав выпавший из рук автомат, Масай прошел вперед и, щурясь от поднявшейся пыли, быстрыми одиночными выстрелами перебил людей Суны, еще оглушенных взрывом. Их осталось около десятка, видимо главарь «армии» ожидал, что место будут охранять, и взял побольше людей, но недооценил возможности единственного защитника. Что ж, так было даже проще. Конечно, Масай знал, что это нечестно, но глупо было не воспользоваться ситуацией. Ему предстояло нелегкое дело, а получить пулю в спину от одного из бандитов вовсе не хотелось. Суне, метнувшемуся к оружию, Масай прострелил обе руки. Когда главарь, скрипя зубами от боли, повернулся к нему, он пружинящим шагом подошел вплотную и ударом ноги опрокинул того на землю.

– Кто нанял тебя уничтожить идола? Где мне найти их?

Суна взглянул на него исподлобья. Раны причиняли дикую боль, но он не подавал вида.

– Кто ты?

Пришелец нетерпеливо мотнул головой.

– Есть ли для тебя разница, кто я? Я все равно тебя убью. – Суна поморщился, не видя, однако, ничего, что могло бы помешать этому молокососу выполнить свое намерение, озвученное усталым, будничным тоном. – Но мне нужно знать, кто приказал тебе уничтожить идола, ради пути к которому ты замучил девочку. И где мне найти этих людей. Раз уж я не уберег Исток, нужно убить как можно больше Слепцов.

Чернокожий главарь плюнул в его сторону. Не изменившись в лице, парень прострелил ему икру.

Суна застонал.

– Я знаю, что для тебя все это пустой звук, – спокойно проговорил Масай. Потом он покачал головой. – Понимаешь, я вроде как на стороне добра, если судить по моральным критериям этого мира, и в целом вполне себе положительный персонаж. Помимо своей основной миссии, спасаю людей от разных тварей, помогаю слабым, защищаю их от злых сильных, и все такое. Поэтому мне стыдно признаваться даже самому себе, что я страсть как люблю причинять боль и страдания тем, кого считаю плохими парнями. – Он улыбнулся. – А ты, Суна, плохой парень. Ты и сам это знаешь, хоть твоя шкала жизненных ценностей весьма отличается от общепринятой. Но самое грустное в том, что ты даже не представляешь себе, какое зло ты совершил, уничтожив последние четыре Истока. Надо было давным-давно разобраться с тобой. Но, к сожалению, я решил, что защита людей важнее… Все мы ошиблись, недооценили тебя. Поэтому я без особых колебаний буду пускать в тебя пулю за пулей, пока ты не ответишь на мой вопрос. Причем до этого момента ты не умрешь, уж я постараюсь.

Суна сглотнул. Молокосос своими рассуждениями о добре и зле, а также спокойствием и даже некоторым безразличием к происходящему навевал на него какой-то безотчетный страх. А командир бандитской группировки, гордо именовавшейся «армией», испытывал это чувство крайне редко с тех пор, как в его подростковые руки впервые попал автомат.

– Ты прекрасно понимаешь, какой выбор я тебе предлагаю, – продолжал, как ни в чем не бывало Масай. – А чтобы ты меньше сомневался в необходимости ответа, вот тебе два довода. Первый.

Выстрел – и Суна, уже не сдерживаясь, завопил в голос, неловко схватившись ранеными руками за простреленное колено. Он почти потерял сознание от боли, но взгляд мучившего его ублюдка каким-то образом не давал провалиться в милосердное небытие, притягивал, завораживал.

– И второй. Видишь ли, Суна, у каждого из нас есть своя особенность, специализация, если угодно. Я, например, могу увидеть то, что мне нужно, в глазах умирающего человека. Вот такое свойство мне дано, и не вашей природой. Но чтобы процесс был наиболее легким, нужно чтобы ты подумал об этом заранее. Поэтому я буду причинять тебе боль, пока в твоей голове не останется ничего. Ничего, кроме боли и мыслей о том, кто изначально виноват в том, что происходит. А мысли уже появляются, да? – улыбнулся Масай. – Странно устроено сознание, не правда ли?

Суна молчал, против воли снова и снова вспоминая холеное лицо того европейца, от которого он получил и этот заказ, и предыдущие. А особенно – запомнившегося ему странного тощего человека в огромных солнечных очках рядом с ним. С сероватой кожей, узкими бледными губами на непропорциональном лице.

– На твою беду, Суна, и благодаря твоему же ответственному подходу к выполнению задания, в данный момент я…

Произнеся это, Масай увидел расширившиеся глаза бандита и, не раздумывая, метнулся в сторону. На ходу обернулся, вскидывая руку к шее.

Нечто появилось из пылевого облака, порожденного взрывом и никак не желающего оседать. Приземистые полупрозрачные силуэты, видимые, в основном, благодаря движению расступающейся перед ними пыли. Масай отбросил бесполезный сейчас автомат, выбросил из карманов тяжелые магазины, сунул руку за воротник рубашки и вытянул из скрытых между лопаток ножен кинжал. Не кинжал даже, а, скорее, наконечник копья на обломке древка. Листовидное лезвие тускло светилось переплетенным узором, испещренное неведомыми письменами. Масай крутанул его рукой и рванулся вперед.

Суна выпученными глазами смотрел на его поединок с невидимыми противниками. Парень танцевал, наконечник копья в его руке плел узор, разрубая клубы пыли и невидимые тела, оставляя за собой слабо светящийся шлейф. Ущелье наполнилось воем. В ответ Масай тоже начал кричать что-то на неведомом Суне языке. С его свободной руки стали срываться световые всполохи. Рев усилился. Суна уже понял, что, взорвав идола, он выпустил на волю демонов, а этот молодой садист пытается исправить его ошибку. Что-то шевельнулось в душе бандита.

– Это был европеец! – завопил Суна, чувствуя, как холодеют руки и ноги от потерянной крови, и надеясь, что молокосос его услышит. – На окраине Адата… Бар «Загон»! Встреча завтра в три. Светлые глаза, белые волосы… Он сказал, что у них тут мало своих людей, поэтому нанимают нас! И еще с ним был какой-то урод в огромных очках…

– Понял, – отозвался Масай, вываливаясь из пыли. – Я не могу справиться со всеми! – закричал он, заглушаемый ревом голосов, бешено размахивая обеими руками. – Мне придется бежать! Если тебя убью я, это будет легче, чем достаться им, поверь!

Бандит задрожал. Его внезапно затопило непреодолимое желание жить. Хоть еще чуть-чуть. Но выхода не было.

– Давай! – крикнул он, стискивая зубы.

Масай неуловимым движением скользнул мимо, и Суна почувствовал прикосновение к шее. После этого не было уже ничего.

Голова бандитского главаря слетела с плеч, с глухим стуком ударилась о землю и покатилась по ущелью. Клубы пыли метнулись за ней, за разлетающимися каплями крови. Воспользовавшись моментом, Масай подхватил с земли автомат, перекинул ремень через плечо и бросился прочь из ущелья. Упал на колено, содрогаясь от усилий, стянул руками из воздуха светящийся комок, прокричал несколько слов и швырнул комок в ущелье, как гранату. И, внезапно ссутулившись, словно разом лишившись сил, медленно пошел прочь. За спиной грохнуло, до него донеслись удары рушащихся глыб. Он надеялся, что ими завалит взорванный Исток. Конечно, это совсем ненадолго задержит тех, кто пришел через него. Но хоть немного, чтобы успеть вернуться с подмогой.