Манхэттенский охотничий клуб - Джон Соул Страница 9

Ив Харрис не желала обращать внимания на телефон внутренней связи, который непрерывно звонил. Как и всегда, день оказался на пару часов короче, и все запланированное выполнить никак не удавалось. Как она ни старалась, утреннее собрание муниципального совета задержалось на час, что, впрочем, не удивило ее. Ив Харрис с первого дня работы в совете знала, что ни одно его заседание не заканчивалось вовремя. Слишком много амбициозных ораторов желали выступить. Тут никакой регламент не выдержит.

График работы также сильно нарушали посетители. И это несмотря на то что Ив умела с ними работать. Она могла заставить говорить кратко почти любого, ловко обрывая пространные эскапады, но все равно выслушивать приходилось всех. И очень внимательно. Ив была избрана уже на третий срок и за первые два снискала себе репутацию самого доступного и отзывчивого члена муниципального совета.

Умение слушать и отзывчивость – врожденный талант Ив Харрис. Не важно, насколько бессвязно излагал свои мысли собеседник, она все равно слушала и старалась помочь. Так было всегда, чуть ли не с первого класса гарлемской бесплатной средней школы номер 154, на Двенадцатой улице, где дети приходили к ней со своими проблемами, а также во время учебы в Колумбийском университете, который Ив окончила с отличием по двум специальностям: социологии и градостроительству. Ничто не изменилось и после того, как она вышла замуж за Линкольна Козгрова и переехала жить в большой двухквартирный дом на Риверсайд-драйв. Работая в муниципальном совете, Ив делала все возможное, чтобы облегчить жизнь беднейшим гражданам города, проводя бесконечные часы за разрешением их проблем. Некоторые уладить было не в ее власти, но Ив Харрис все равно всех внимательно выслушивала. Вообще-то она считала, что в таком городе, как Нью-Йорк, неразрешимых проблем не существует, не важно, какими бы сложными они ни казались. Просто следует найти нужных людей, способных с ними справиться.

Ив Харрис была очень самостоятельной женщиной. Выйдя замуж, она отказывалась даже ставить дефис между своей фамилией и фамилией Линкольна, не говоря уже о том, чтобы вообще взять фамилию супруга. Неудивительно, что через год после того, как у Линкольна внезапно остановилось сердце – это произошло на Ямайке, на пляже, в первый день первого и единственного отпуска, который они себе позволили, – Ив согласилась выставить свою кандидатуру в муниципальный совет. Используя только собственные деньги и отказываясь от любых дотаций, превышающих десять долларов, она легко набрала больше голосов, чем все остальные кандидаты, вместе взятые.

С тех пор двери ее офиса были открыты для всех, кто не имел доступа к властным структурам города. Ив редко работала меньше шестнадцати часов в сутки и никогда не брала свободных дней. И с каждым годом казалось, что проблем становится все больше, а времени для их разрешения все меньше.

Когда в очередной раз зазвонил внутренний телефон, Ив наконец нажала кнопку.

– В чем дело, Томми?

– Включи четвертый канал, – сказал ее помощник. – Ты хотела это посмотреть.

Оторвав взгляд от рукописи – это был конспект ее сегодняшнего вечернего выступления, – Ив включила телевизор. Женщину она узнала сразу же – Синди Аллен, которую осенью чуть не убили на станции метро «Сто десятая улица». Но говорил муж Синди. «...дать такой срок – это все равно что выпустить. Как можно чувствовать себя в безопасности на улицах города, когда...»

Ив Харрис выключила телевизор и снова принялась просматривать конспект своего выступления. Затем нажала кнопку внутренней связи.

– Сколько ему сидеть?

– Пять месяцев. Даже три, если будет примерно себя вести, – ответил Томми.

Он работал у нее помощником уже пять лет и понимал все с полуслова. Ив тяжело вздохнула. Если бы Джефф Конверс был не белым, а чернокожим, он был бы счастлив, если бы ему удалось выйти из тюрьмы лет через пятнадцать. И завтра же Ив начнут звонить избиратели, чтобы узнать, почему их родственники или друзья обречены провести многие годы в тюрьме, тогда как белому парню за более тяжкое преступление только шлепнули по рукам.

Ив не знала, что им ответить. В любом случае это очередная несправедливость.

Отложив рукопись с речью, она сняла трубку и набрала номер офиса окружного прокурора.

– Как вам нравится приговор Конверсу?

Перри Рандалл начал долго объяснять что-то. Ив Харрис слушала, на перебивая, наверное, минут пять, затем покачала головой.

– И как по-вашему, Перри, что мне сказать людям? Ясно только одно: если бы он был чернокожий, его бы заперли в тюрьме до конца жизни. – Прокурор что-то возразил, но Ив прервала его: – Нет, Перри, вас я, конечно, не виню.

Она положила трубку и некоторое время сидела неподвижно, глядя на нее. Затем тихо пробормотала:

– Черт побери, в том-то и дело, что в этом вообще никто не виноват.

Подобные события укрепляли ее убежденность в исключительной важности того, что она делает. Через несколько секунд Ив Харрис возобновила работу над текстом выступления.

* * *

Почти весь день дул резкий холодный ветер, и к восьми вечера, как раз когда Ив Харрис наконец решила закончить работу, начался дождь. Но ей даже не пришло в голову, что можно взять такси, не говоря уже о том, чтобы вызвать служебную машину, на что она имела полное право. Нет, выйдя на Фоули-сквер, Ив Харрис раскрыла зонтик и направилась к станции метро, которая располагалась неподалеку. Она поспешно спустилась по ступенькам с небольшой группой горожан, тоже, наверное, как и она, припозднившихся на работе, привычным движением сунула в прорезь автомата магнитный билет и прошла через турникет.

«Я все сделала правильно, – подумала Ив Харрис. – Такси все равно сейчас, наверное, нигде не сыщешь. В сильный дождь машины исчезают куда-то, словно засасываются в черную дыру, – да и вообще до отеля „Уолдорф-Астория“ [3]ехать в два раза дольше, чем на метро. Что в такси, что в служебном автомобиле. А так я очень быстро доеду прямо до места».

Когда появился поезд, Ив бросила взгляд на часы.

«К ужину я, конечно, опоздала. Ну и ладно. Ведь большинство бедняков, о которых я буду там говорить, скорее всего сегодня тоже не поужинают. Зато приеду и сразу могу выступать, как только священник Магуайр меня представит. Так что все в порядке».

Она вошла в вагон и села, не глядя, на первое попавшееся свободное сиденье, собираясь в последний раз просмотреть текст своего выступления.

– Ведь вы миссис Харрис, верно? – раздалось у нее почти над ухом.