Паутина смерти - Майкл Морли Страница 9

— А об убийствах вы думаете? О том, что он сделал? О том, что чувствовал, когда совершал преступления?

Джек снова оценивающе взглянул на Фенеллу — можно ли ей доверять?

— Нет, теперь не так часто, как раньше, — ответил он. — Когда я занимался этим делом, то, конечно, размышлял об убийствах больше. Нас учат ставить себя на место преступников, думать так, как думают они, чувствовать так, как чувствуют они, чтобы понять, что они ощущают, когда совершают преступление.

— И что они, по-вашему, ощущают?

— Они?! Что, по моему мнению, ощущают такие мерзавцы, как блэк-риверский маньяк, когда убивают?

— Именно.

Джек вскинул брови.

— Убийца чувствует себя богом. В его руках жизнь и смерть. Убийство дает ему удивительное ощущение силы, равного которому нет ничего на земле… Вкусив однажды, он уже не может остановиться. Убийство становится наркотиком.

Фенелла подалась вперед и, понизив голос, спросила:

— В ваших словах нет осуждения. Как вам это удается?

Джек недоуменно смотрел на нее:

— Что удается?

— Сдерживать отвращение, омерзение, переполняющее вас.

Джек медлил с ответом. Честно говоря, он уже не чувствовал ничего подобного. Многолетнее подавление страха, необходимое для работы в ФБР, притупило чувства. Но как признаться в этом вслух? Глядя на ситуацию со стороны, Джек понимал, что такое отношение жестоко. Как мог он сказать, что убийца и жертва давно перестали быть для него людьми? Они превратились в головоломку, предмет размышлений. А само убийство стало математическим уравнением со многими неизвестными.

— Может, мне повторить вопрос? — мягко спросила Фенелла.

Джек облизнул губы. Опять дал ей понять, что нервничает! Так Фенелла, наверное, подумает, что он юлит.

— Хороший вопрос вы задали! — признался Джек. — Я просто пытаюсь сформулировать точный ответ. Я не могу осуждать преступника — эмоции мешают расследованию. Нельзя допускать, чтобы убийца или насильник почувствовал это. Что бы он ни сделал, скольких бы ни убил, я обязан показать ему, что моя задача — разобраться в преступлении, а не порицать его за содеянное.

Фенелла отметила про себя, что Джек до сих пор говорит как агент ФБР. Она еще вернется к этому, возможно, на следующем сеансе, если, конечно, он состоится.

Джек вел себя довольно открыто и уверенно, поэтому Фенелла рискнула перейти к более сложному вопросу.

— Давайте поговорим о ваших снах. Вы готовы?

Джек невольно сжался в кресле.

— Собираетесь разобрать меня по косточкам? По Фрейду? Юнгу?

Фенелла улыбнулась:

— Слегка. Фрейд говорил, что сон — «лучшая дорога к бессознательному». Полагаю, нам стоит по ней пройти!

— А большинство нейробиологов считают, что сон — не что иное, как отдельные электрические импульсы, беспорядочно проносящиеся в голове человека, когда он спит, — парировал Джек.

Улыбка исчезла с лица Фенеллы.

— Джек, мы, конечно, можем хоть весь день спорить на эту тему. Но то, что вы пытаетесь увести меня в сторону от обсуждения ваших кошмаров, показывает, как серьезно они вас беспокоят.

Тут она попала в точку. Джек откинулся в кресле, чувствуя себя наказанным ребенком, который и не знает теперь, как начать разговор с отцом.

Фенелла заговорила первой:

— В среднем мы тратим на сон шесть лет своей жизни. Давайте поговорим о нем хотя бы пару минут. Попробуем проанализировать ваш последний кошмар.

Джек тяжело вздохнул. Сердце как сумасшедшее билось о ребра. Ну что же, пора выпустить джинна из бутылки!

— Ну хорошо. Ночь… Богом забытый городишко, в котором я никогда не бывал. Рядом полицейский. Это не мое дело. Но он попросил меня пойти с ним на вскрытие трупа. Мы спускаемся в какой-то подвал, больше похожий на погреб, а не аутопсический зал. Холодно. Сладко пахнет влажностью и каким-то грибком. Кирпичные стены выкрашены в белый цвет. Под ногами хрустит, как будто ступаешь по разбитому стеклу. Пол черный и твердый. Где-то над головой шипят, свистят ржавые трубы. Такое ощущение, что в любой момент их прорвет…

Фенелла отметила про себя образность речи. Даже во сне Джека не покидала обостренная наблюдательность, тонкое восприятие звуков, запахов и даже того, что оказывалось под ногами.

— Патологоанатом работает как одержимый, словно хирург, борющийся за жизнь больного. Медленно, методично вскрывает тело. Будто танцует возле стола. Я не могу разглядеть его лица. Каждый раз, как я пытаюсь сказать что-то, он перемещается к другой части тела. И я вижу только его спину.

Джек вытер со лба выступивший пот. Сердце билось все сильнее. Мускулы напряглись.

— Девушка на столе — шестнадцатилетняя Лиза Мария Дженкинс, последняя обнаруженная жертва блэк-риверского маньяка. Ее тело нашли расчлененным. Голова, руки, ноги, ступни отдельно. Левую руку убийца оставил себе на память. Во сне я вижу тело Лизы целиком. Она прекрасна, как на фотографии с последнего дня рождения. Длинные каштановые волосы убраны в хвост.

Джек замолчал. Когнитивный метод давался ему нелегко. Фенелла ничего не говорила, решив, что он должен справиться сам. Джек на секунду сильно зажмурился, а потом продолжил:

— Я смотрю ей в лицо и вдруг понимаю, что-то не так… Она дышит! Все еще дышит! Я кричу: «Эй, смотрите! Смотрите! Она жива!» Но патологоанатом даже не оглядывается на меня, продолжая работу. Вскрывая тело, он вытаскивает из раскроенного живота внутренние органы. Вдруг трубы с потолка срывает. Кровь фонтаном брызжет из них на пол, как из гигантских вен. «Прекратите! Ради Бога, не надо! Она жива!» — кричу я. Но патологоанатом не слышит меня. Я подбегаю к столу, чтобы остановить его. А он одним быстрым движением циркулярной пилы отрезает Лизе голову. Я узнал его. Я вдруг понял, почему он отворачивался от меня, пряча лицо. Я… я сразу узнал его…

— Джек, вы говорите, что узнали его. Кто это?

Джек исподлобья заглянул в глаза Фенеллы.

— Я… Чудовище из кошмаров — это я.