Ученик - Тесс Герритсен Страница 9

Визиты в неприметное кирпичное здание на Элбани-стрит Риццоли считала самым неприятным моментом в работе детектива отдела по расследованию убийств. Хотя она и подозревала, что коллеги-мужчины впечатлительны в не меньшей степени, ей никак нельзя было показывать свою слабость. Мужчины слишком хорошо умели угадывать болевые точки и тут же устремляли в них едкие стрелы своих колкостей и шуточек. Она научилась с ледяным спокойствием взирать на самое худшее, что мог предложить секционный стол морга. Никто и не догадывался, чего ей стоило с такой невозмутимостью переступать порог этого здания. Она знала, что коллеги считают ее бесстрашной Джейн Риццоли, стервой со стальными нервами. Правда, сейчас, находясь в своей машине на стоянке возле морга, она не чувствовала себя ни бесстрашной, ни стальной.

Прошлой ночью она неважно спала. Впервые за последние несколько недель Уоррен Хойт вновь ворвался в ее сны, и она проснулась в холодном поту, чувствуя, как ломит руки от старых ран.

Она посмотрела на свои изуродованные шрамами ладони, и ее вдруг охватило желание немедленно завести двигатель и уехать прочь, только чтобы избежать процедуры, которая ожидала ее в этом здании. В конце концов, она не обязана находиться здесь, ведь речь шла о преступлении, совершенном в Ньютоне, и это была не ее епархия. Но Джейн Риццоли никогда не была трусливой и гордилась этим.

Она вышла из машины, сильно хлопнула дверцей и направилась в морг.

Она прибыла последней, в лаборатории вскрытия ее уже ожидали трое коллег, которые приветствовали ее кивком. Корсак был одет в безразмерный операционный халат и пышный бумажный колпак. Со стороны он был похож на тучную домохозяйку с сеткой на голове.

— Что я пропустила? — спросила Риццоли, тоже надевая халат, призванный защитить ее одежду от любых неожиданностей.

— Не так уж много. Мы только поговорили про скотч, которым были связаны конечности.

Вскрытие проводила доктор Маура Айлз. «Королева мертвых» — так окрестили ее в отделе по расследованию убийств, когда год назад она заступила на должность патологоанатома судебно-медицинской службы штата Массачусетс. Сам доктор Тирни переманил ее в Бостон из Сан-Франциско, где она с успехом преподавала в медицинской школе. А вскоре и местная пресса радостно подхватила это прозвище. На свое первое судебное слушание в Бостоне, где она выступала со стороны службы патологоанатомов, Маура явилась в глухом черном платье. Телекамеры с удовольствием следили за ее по-королевски величавой фигурой, когда она стремительно поднималась по ступенькам здания суда — женщина с поразительно бледным лицом, на котором выделялись тронутые красной помадой губы, с иссиня-черными волосами до плеч и прямой челкой. Выступая перед судом, она была на редкость невозмутима. Когда адвокат, исчерпав свой резерв обаяния и лести, опустился до откровенной пошлости, доктор Айлз продолжала отвечать на его вопросы с железной логикой, с неизменной улыбкой Моны Лизы на устах. Пресса любила ее. Адвокаты до смерти боялись. А копы из отдела убийств одновременно и робели, и испытывали восхищение перед этой женщиной, которая решила провести остаток дней своих рядом со смертью.

Доктор Айлз руководила вскрытием с присущей ей бесстрастностью. Ее ассистент Йошима, с виду тоже невозмутимый, аккуратно разложил инструменты и установил свет. Оба врача смотрели на тело Ричарда Йигера отстраненным взглядом ученых.

Трупное окоченение уже не было так ярко выражено, как вчера, и сейчас доктор Йигер лежал расслабленно. Скотч сняли, трусы тоже, и кровь в основном была смыта с тела. Его руки безвольно свисали по бокам, опухшие и багровые, в трупных пятнах. Но сейчас всеобщее внимание было приковано к глубокой ране на шее.

— Завершающий смертельный удар, — констатировала Айлз и линейкой измерила рану. — Четырнадцать сантиметров.

— Странно, что она не кажется такой длинной, — сказал Корсак.

— Это потому, что лезвие прошло по линиям Лангера, то есть как раз в зоне максимальной растяжимости кожи. Затем кожа сократилась, и отверстие зрительно уменьшилось. На самом деле рана длиннее, чем кажется.