Лед Бомбея - Лесли Форбс Страница 80

– Да, вроде так говорят. Но я никогда не училась в привилегированных школах. Я выросла в рабочей семье. Примерно такой же, как и ваша. Мой дед был мясником, а его отец клерком. – Большие красные руки. Похожие на сырое мясо, как рассказывала мне мать. Но у него всегда были идеально чистые ногти. – Моя бабушка была крестьянкой, так же, как и ваша мать. – Мы оба дети социальной ущербности, Калеб. – Мне очень жаль, если я вас разочаровала.

– Не как моя, – возразил он. – Моя мать не была крестьянкой, она была проституткой, которую обрюхатил англичанин, смотавшийся потом к своей женушке в Англию. А мои друзья были детьми других проституток. Настоящая этническая каша. Бандиты, поставляющие девушек в эти клетки, специализируются на товаре из Непала, Ассама, Кашмира. Проблемных девственниц отдают в руки специалистам по изнасилованию.

– «Салам, Бомбей». Был такой фильм, Калеб. Я его видела.

Он встал и отошел от меня, повернувшись спиной к окну так, что его лицо накрыла тень.

– Вы, господа, полагаете, что знаете нас. Вы посмотрели все индийские фильмы про обитателей трущоб, чья кровь смешивается с млеком человеческой доброты. Или про бедных крестьян, униженных, но несломленных и сохранивших честь и веру в справедливость. Принцы и нищие, разделенные при рождении, но выросшие одинаково достойными людьми.

– Но вы же эксперт. Вы снимали эти фильмы.

Перелистываются странички календаря, стиль кино Бомбея: 1988 г., Хема Малини исполняет обе роли: бедной безропотной девчушки и ее шумной непокорной сестры. 1990 г., Дилип Комар играет роли обоих близнецов: одного трусливого и другого – умного и отважного.

– Все это дерьмо, – сказал он. – Впервые я воочию увидел настоящее убийство, когда мне было восемь лет. В нем не было ничего особенного. По индийским стандартам оно было очень плохо срежиссировано: героиня была совсем не привлекательна, герой – отвратителен. Когда мне было десять лет, мамин сутенер срезал ножом сосок с ее левой груди и затем плеснул на нее кислотой. Я ее выходил. Но она ведь все равно вернулась к ублюдку. Это вы называете жизненным опытом. Тем, что формирует вас как личность. Но как только вам удается выбраться из трясины, вы сделаете все, чтобы больше никогда туда не вернуться. Никогда.

– А как на счет движения «Шив Сена» и того поэта из трущоб, который пишет на языке маратхи?

Я задавала этот вопрос нам обоим. Всегда есть некое благо и в том месте, откуда ты пришел, и в том, чем ты был когда-то, а не только в том, чем тебе удалось стать в конце концов.

– Намдео. А-а, понял. – В его голосе звучало презрение. – Ты прочла о нем в книге и стала жертвовать по двадцать фунтов в год на «Организацию помощи голодающим». «В тот день, когда я родился, я уже был сиротой. Родивший меня отправился к Господу. Я устал от этого Призрака, что преследовал меня на всех моих путях... И потому я жрал дерьмо и становился старше. Подайте мне пять пайсов... Подайте мне пять пайсов...» и получите пять проклятий в ответ. Самое первое стихотворение, написанное моим соотечественником, которое я прочитал в своей жизни. Первое, которому меня научил не Проспер. Не Шекспир. Не долбаный Т.С. Элиот.

– Зачем вы пришли на фильм Ашока?

– Чтобы встретиться с тобой.

– Только для этого?

– И для того, чтобы посмотреть, послушалась ли ты совета добрых людей и бросила ли строить из себя сраного частного детектива. Не хотелось бы мне, чтобы что-нибудь приключилось с твоей мордашкой. – Он сделал последнюю затяжку и щелчком выкинул сигарету за окно. – Хотя мне, конечно, больше нравится сестричкина.

– Как жаль, что она уже состоит в счастливом браке.

– Неужели?

– Как бы то ни было, она никогда не бросит Проспера.

– Она тебе это сказала? – Он улыбнулся мрачной улыбкой. – Если ты действительно любишь свою сестру, тебе стоило бы надеяться на противоположное: что она все-таки в конце концов его бросит.

– Что вы хотите сказать?

– Ведь у твоей сестры есть деньги, не так ли?

– Есть. Ну, в общем, не так уж и много, если, конечно, ей не придет в голову продать родительское поместье на юге.

Калеб воздел руки к небесам.

– У Проспера, как тебе хорошо известно, очень дурная репутация в этом отношении.