Молчание - Дженнифер МакМахон Страница 8

На ужин была жареная форель с печеной кукурузой и молодой рукколой. Эви и Элиот оказались превосходными поварами, особенно по сравнению с Фиби, чей талант заключался в пригоревших и слипшихся макаронах. Фиби выпила бокал вина, которое сразу ударило в голову. Оно было розовым и сладким, с малиново-карамельным привкусом. Но в послевкусии скрывалось нечто горькое, отчего язык Фиби пересох и съежился во рту.

– Его делают наши друзья, – объяснила Эви.

Фиби больше не пила, но остальные допили бутылку, а потом другую. Они трудились над третьей, когда Сэм разжег камин. Фиби то включалась, то отключалась, стараясь уследить за разговором, но она слишком устала и не могла справиться с информационной перегрузкой. Ей хотелось спать. Накрыться одеялом и уткнуться носом в бок Сэма.

Весь вечер она внушала себе, что это невозможно: она не могла забеременеть. Тем не менее беспокойство глодало ее изнутри, как пес гложет старую кость. Она была совершенно уверена, что последние месячные у нее наступили в день рождения Франни, ее подруги, а это было в конце апреля. Больше месяца назад.

– Но если мы вообразили это, то есть если этого не существовало, то как объяснить книгу? – спросила Эви. Она наклонилась к Сэму; ее раскрасневшееся от вина лицо находилось лишь в нескольких дюймах от его лица. Фиби пошире открыла глаза. Неужели Эви флиртует с Сэмом, или так ведут себя кузены? Фиби никогда не сближалась со своими кузенами и теперь не могла вспомнить даже их имена, только мелкие факты вроде того, что одна забеременела в тринадцать лет, а другому нравилось устраивать пожары. Настоящие сливки общества. Фиби догадывалась, что кузены тоже придерживались невысокого мнения о ней и о ее семье в целом. Однако что-то в поведении Эви заставило ее насторожиться.

Элиот казался невозмутимым. Он сидел в глубоком кресле и подравнивал ногти перочинным ножом, хранившимся в одном из многочисленных карманов его жилета. Фиби подумала, что такой жилет подошел бы для фокусника: за этот вечер Элиот извлек оттуда спички, штопор, мобильный телефон, цифровую камеру, приемник GPS, мятные леденцы, зубочистки в маленьком серебряном футляре, пачку ментоловых сигарет и даже миниатюрный набор первой помощи, когда Эви порезалась, чистя рыбу. В его жилете хранилось больше вещей, чем Фиби носила в своей сумочке, у нее там обычно лежали мобильный телефон, губная помада, блокнот на спирали и карманный сборник головоломок с огрызком карандаша.

– А как насчет подарков, которые он ей оставил? – спросила Эви. – Тех, что прикреплены к браслету с брелоками?

– Не знаю, – признался Сэм и сгорбился в кресле, уменьшившись в размерах и став немного похожим на мальчишку. Фиби потянулась и взяла его за руку.

Элиот, который почти все время молчал, встал, потянулся, налил себе еще вина и подошел к окну у входной двери. Он открыл окно, достал сигареты и закурил, аккуратно выдувая дым наружу.

– Я никогда не слышала о браслете с брелоками, – сонно сказала Фиби. С другой стороны, она вообще мало что слышала об этой истории; во всяком случае, не от Сэма. У нее были лишь собственные воспоминания и то, что ей удалось выяснить после визитов в библиотеку и изучения старых газетных статей. Там нигде не упоминалось о браслете. Но полицейские знали о нем, верно? Они держали некоторые подробности при себе и могли понять, кто обладает реальной информацией, а кто просто ищет свои пятнадцать минут славы.

– Боже, она любила его, – сказала Эви. – Он был серебряный, и она прикрепила к нему брелок со своим именем. И маленькую морскую звезду, которую нашла тем летом в Кейп-Код. А потом феи стали оставлять подарки, и она прикрепляла их к браслету.

– Что за подарки? – поинтересовалась Фиби, наклонившись вперед и вытянув ноги. Она смотрела на Сэма, но знала, что на вопрос ответит Эви.

– Там был старый цент с головой индейца, начищенный до блеска. И католический медальон, кажется, святой Кристофер. Что-нибудь еще, Сэмми?

– Не думаю, – ответил Сэм. Он еще глубже вжался в кресло, словно старался вообще исчезнуть.

– Так что случилось с браслетом? – спросила Фиби.

– Точно не знаю, – сказал Сэм и отвел взгляд, поэтому Фиби показалось, что он лжет.

Фиби узнала, кто такой Сэм, лишь через три месяца после их знакомства, когда он привел ее домой к своей матери. Когда они въехали в город и миновали валун с молитвой «Отче наш», Фиби невольно поежилась. Она едва не задохнулась от удивления, когда он остановился на Спрюс-стрит перед старым просторным домом с пристройками, перед которым она сама когда-то стояла, затерявшись в толпе зевак.

«Ты пришла, чтобы увидеть фей?»

– Это твой дом? – спросила Фиби, выдавив слова через комок, подступивший к горлу.

– Ну да.

– Я хочу сказать, ты действительно вырос здесь, а не переехал сюда, когда учился в школе или позже?

– Это наш дом, Би. Его построил мой прадед. А теперь пойдем, маме не терпится познакомиться с тобой.

Она последовала за Сэмом к парадной двери и остановилась, чтобы посмотреть на левое окно второго этажа, вспоминая маленького мальчика в футболке с Суперменом. Мальчика, с которым она случайно познакомилась много лет спустя, когда он пришел в клинику и принес раненую сову, завернутую во фланелевую рубашку. Человека, в которого влюбилась. Было почти невыносимо думать о том, что она видела его десятилетнего и каким-то образом была причастна к худшим моментам в его жизни.