Мертвые не лгут - Саймон Бекетт Страница 8

Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть тело. Из штанин высовывались мертвенно-бледные концы костей, руки кончались запястьями. На одном из них в раздутой плоти блестели золотые часы. Никаких следов ни ступней, ни кистей, но я бы удивился, если бы они валялись где-нибудь рядом. Хотя мне не раз приходилось иметь дело с трупами, которых лишали конечностей, чтобы помешать опознанию, в данном случае не было свидетельств того, чтобы их отрубали. Лишенные защиты, кисти и ступни отпали после того, как сгнили соединительные ткани суставов.

Я достал фотоаппарат из нагрудного кармана, прикрепленного к лямкам моих болотных сапог, и, делая снимки, не заметил, как подошел Ланди, пока тот не заговорил.

– Вы можете получить копии нашего видео.

Я оглянулся: для такого крупного мужчины он даже по плитам ступал необыкновенно легко.

– Спасибо, но я все-таки сделаю несколько своих.

Я всегда так поступал и, если что-нибудь упускал, мог винить лишь себя одного. Ланди стоял рядом и смотрел на труп.

– Судя по всему, мужчина. Пробыл в воде достаточно долго, чтобы лишиться кистей и ступней. Срок, похоже, соответствует тому, когда пропал Лео Уиллерс.

Я ждал, чтобы он начал задавать вопросы. Оценка времени с момента смерти что-то вроде моей специализации. Я совершенствовал свои познания на «ферме» человеческих останков в Теннеси, где трупами пользуются для экспериментов с разложением. Узнал, как определить, когда умер человек, оценивая бактериологическую активность и степень разложения, пользуясь специальными формулами для анализа уровня расщепления жирных кислот. Могу без ложной скромности утверждать, что не хуже большинства судебных энтомологов разбираюсь в жизненном цикле мясных мух и других населяющих трупы насекомых. С годами точная оценка таких вещей превращается во вторую натуру.

Но все это на земле. На суше тело находится в неподвижности, и природа – союзник исследователя – обеспечивает его оценочными данными. Вода – другое дело. Хотя морские падальщики не наносят заметного урона, в воде нет эквивалента мясной мухе, жизненный цикл которой служит своеобразным хронометром изменений с момента смерти. Плавающее тело находится в движении, меняет глубину и, следовательно, температуру окружающей среды, оно подвержено течениям и приливам. В руслах вроде этого ситуация еще сложнее: в таких местах река встречается с морем и сливаются соленая и пресная экосистемы.

Я посмотрел на тело. За исключением культей рук и ног, его полностью закрывало пальто. Но я все-таки увидел достаточно.

– В таких условиях даже в нынешнее время года потребуется недолгий срок, чтобы кисти и ступни отвалились. Таким образом, да… – Я в последнее мгновение удержался и не добавил «но». В здешнем мелководье, чтобы их лишиться, явно хватит от четырех до шести недель. Не это меня тревожило, но я не хотел продолжать до тех пор, пока не увижу больше.

Ланди выжидательно смотрел на меня, словно рассчитывал, что я что-нибудь добавлю. А когда понял, что больше ничего не последует, сказал:

– Хорошо. Надо перенести его в лодку.

Я посторонился, пропуская по плитам двух моряков с носилками. За ними шел сержант с мешком и сложенным пластиковым листом.

– Как нам это сделать? – спросил один, опустив носилки и с отвращением глядя на лежащий вниз лицом труп.

– Переверните на лист, тогда мы сможем его поднять и поместить в мешок, – проинструктировал подчиненных сержант. Затем повернулся к Ланди, в последнюю секунду вспомнив также обо мне. – Не будет других указаний, сэр?

– Все так, только хорошо бы не развалить его на куски, – спокойно согласился инспектор. – Ваше мнение, доктор Хантер?

Поскольку особенного выбора не было и, понимая, что вопрос – простая формальность, я пожал плечами.

– Только обращайтесь с ним поаккуратнее.

Сержант переглянулся с одним из своих моряков, без слов комментируя мое указание. Когда рядом с трупом развернули и расстелили пластиковый лист, море уже подобралось к его голове. На всех моряках были маски, толстые резиновые перчатки и высокие болотные сапоги вроде моих по грудь. Покончив с фотографиями, я тоже натянул перчатки на тонкие резиновые, которые были у меня на руках.

– Аккуратно и бережно! Поднимаем и переворачиваем на счет три. Один, два…

Тело лениво колыхнулось и, выпустив на песок струю влажного нечистого газа, улеглось на спину на лист. Один из моряков отвернулся и закрыл ладонью нос.

– Замечательно.

В том, что было одето в пальто и лежало на пластиковом листе, не осталось ничего человеческого. Ни намека на возраст, расу или пол. Большая часть кожи и мяса с черепа слезли, вместо глаз зияли пустые дыры глазниц. Беззащитные желейные глазные яблоки – первейшая добыча падальщиков. Появились также первые признаки трупного воска – грязно-белой субстанции, – словно на останки накапали расплавленной свечой. Вместо лица карикатура: пустые глазницы забиты песком, вместо носа огрызок хряща. Этого следовало ожидать, учитывая, сколько времени тело провело в воде.

А вот нижней части лица недоставало вовсе. Где должен находиться рот, зиял провал, демонстрируя хрящевую ткань в глубине горла. Нижняя челюсть, или мандибула, исчезла, а на верхней сохранилось всего несколько столбиков зубов.

Когда тело перемещали на пластиковый лист, голова склонилась набок. Ее больше не закрывал воротник пальто, и я увидел на затылке то, что мне показалось выходным отверстием раны. Дыра в затылке была такой величины, что пролез бы кулак.

Ланди меланхолично посмотрел на отверстие и спросил:

– Как по-вашему, доктор Хантер, ружье?

Я понял, что хмурюсь, и распрямился.

– Похоже на то.

Повреждения нижней части лица предполагали мощное воздействие заряда ружья, а не пистолетной или винтовочной пули.

– Что-то впечаталось в заднюю стенку горла.

Не касаясь тела, я наклонился, чтобы лучше рассмотреть. В поврежденной кости застрял коричневатый диск, слишком правильной формы, чтобы быть естественного происхождения.

– Пыж из ружейного патрона, – сказал я, не пытаясь его извлечь.

Это подтверждало предположение о виде оружия. Хотя вряд ли в этом были сомнения, а вот дробины в теле вряд ли удастся найти. Дробь ружейного заряда начинает рассеиваться, как только вылетает из ствола. И чем больше расстояние до цели, тем значительнее рассеивание и больше рана. По относительно небольшому размеру этой можно было судить, что дробины летели кучно и так пробили затылок. Значит, стреляли с близкого расстояния.

Очень близкого.

– По виду контактная рана, – сказал я. – Ружейный выстрел с одного или двух сантиметров производит эффект татуировки, и это наблюдалось в нашем случае. – Заметно почернение на остатках зубов и кости, мягкие ткани все еще сохраняют следы ожога. Ствол во время выстрела либо находился во рту, либо был к нему прижат. Удивительно, что пыж тоже не вылетел из черепа.