Синий лабиринт - Линкольн Чайлд Страница 8
Синий лабиринт - Линкольн Чайлд читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Д’Агоста заглянул в свою записную книжку:
– Вчера вечером происходило что-нибудь необычное?
– Нет.
– Никаких ночных гостей, частных вечеринок, кинопросмотров, экскурсий после закрытия музея? Ничего в таком роде?
– Ничего.
Д’Агоста уже знал ответы на большинство своих вопросов, но хотел пробежаться по знакомой почве вместе со свидетелем, на всякий случай. Согласно отчету коронера, смерть наступила около половины одиннадцатого.
– В течение сорока минут до обнаружения тела вы видели кого-нибудь или что-нибудь необычное? Запоздавшего посетителя, который сказал, что заблудился? Работника музея не в его обычной рабочей зоне?
– Ничего такого я не видел. Все как всегда: хранители и научные сотрудники, работающие допоздна.
– А этот зал?
– Он был пуст.
Д’Агоста кивнул в сторону незаметной двери в дальней стене, с табличкой «Выход» над ней:
– А эта дверь куда ведет?
Уиттакер пожал плечами:
– В подвал.
Д’Агоста задумался. Неподалеку находился зал южноамериканского золота, но там, слава богу, все на месте, ничего не украдено и не перемещено. Можно было предположить, что Марсала, направляясь к выходу по завершении вечерней работы, потревожил какого-то бродягу, который прилег вздремнуть в этом темном уголке музея, однако д’Агоста сомневался, что история была настолько экзотичной. Если тут и было что-то необычное, так это то, что убийце удалось уйти из музея незамеченным. В нерабочее время из музея можно выйти только через хорошо охраняемый пропускной пункт на первом этаже. Возможно, убийца – кто-то из сотрудников музея? У д’Агосты имелся список всех, кто в тот день работал допоздна, – список на удивление длинный. Правда, и музей был огромным учреждением, в котором работали несколько тысяч человек.
Д’Агоста задал Уиттакеру еще несколько формальных вопросов, потом поблагодарил его.
– Я тут еще осмотрюсь, а вы можете возвращаться к своим обязанностям, – сказал он.
Следующие двадцать минут он изучал нишу и прилегающее помещение, постоянно сверяясь с фотографиями с места преступления. Но ничего нового не увидел; похоже, криминалисты ничего не упустили.
Подавив вздох, д’Агоста засунул айпад в портфель и двинулся в сторону отдела по связям с общественностью.
В списке любимых занятий лейтенанта Питера Энглера присутствие на вскрытии занимало последнее место. Нет, он не падал в обморок при виде крови. За пятнадцать лет службы в полиции он повидал достаточно мертвых тел – застреленных, заколотых, забитых, сбитых машиной, отравленных, расплющенных на тротуаре, разорванных в куски на путях подземки. Не говоря уже о его собственных ранениях. Он был человеком, который умел постоять за себя: исполняя служебный долг, он неоднократно доставал оружие и два раза использовал его. Насильственная смерть не была для него в новинку. Что выбивало его из колеи, так это зрелище холодного, заданного правилами расчленения тела, извлечения одного органа за другим, их тщательное обследование, фотографирование, описание… даже сопутствующие этой процедуре шутки. И конечно, запах. Но с годами он притерпелся и теперь относился к этому стоически.
Но у этого вскрытия было нечто такое, что придавало ему особенно жуткий характер. Энглер повидал немало вскрытий, но ни разу не присутствовал при таком, за которым внимательно наблюдал бы отец жертвы.
В прозекторской находилось пять человек, если говорить о живых: Энглер; один из его детективов по фамилии Милликин; старший судмедэксперт, он же патологоанатом; лаборант-препаратор, невысокий, патлатый и горбатый, как Квазимодо; а также специальный агент Алоизий Пендергаст.
У Пендергаста, разумеется, не было здесь особого статуса. Когда он обратился с этой странной просьбой, Энглер хотел было запретить ему допуск. В конце концов, агент упорно отказывался от сотрудничества. Но Энглер навел кое-какие справки и узнал, что, хотя в ФБР Пендергаст был известен своими нестандартными методами работы, раскрываемость дел, которые он вел, была очень высокой. Энглер никогда не видел досье, в котором содержалось бы столько благодарностей и выговоров. И в конечном счете он решил, что не стоит возражать против присутствия Пендергаста на вскрытии. Все-таки это был его сын. И потом, у Энглера было ясное ощущение, что Пендергаст так или иначе найдет способ обойти его запрет.
Патологоанатом, доктор Константинеску, тоже, кажется, знал Пендергаста. Константинеску был больше похож не на судмедэксперта, а на старого доброго сельского доктора, и присутствие специального агента совсем выбило его из колеи. Он был напряженным и нервным, как кот в новом доме. Проговаривая в висящий микрофон свои медицинские наблюдения, он то и дело останавливался, оглядывался через плечо на Пендергаста, потом прочищал горло и продолжал работать. У него ушел час только на то, чтобы провести внешнее обследование тела, – примечательное достижение ввиду полного отсутствия на теле чего-либо подлежащего экспертному исследованию. Снятие одежды, фотографирование, рентгеновский снимок, взвешивание, тесты на токсичность, указание на отсутствие особых примет и все остальное продолжалось чуть ли не целую вечность. Патологоанатом как будто боялся совершить даже малейшую ошибку, или же им владело странное нежелание выполнять эту работу. Лаборант, видимо не посвященный в подоплеку происходящего, проявлял нетерпение, переступал с ноги на ногу, снова и снова перекладывал инструменты. На протяжении всего этого времени Пендергаст, в халате, висящем на нем словно саван, неподвижно стоял чуть в стороне от остальных, переводя взгляд с Константинеску на тело сына и обратно, не произнося ни слова и не выражая никаких чувств.
– Отсутствуют явные повреждения – ссадины, кровоподтеки, колотые раны и другие травмы, – говорил в микрофон патологоанатом. – Первоначальное внешнее обследование вкупе с рентгенограммой свидетельствует, что смерть наступила в результате перелома третьего и четвертого шейных позвонков наряду с возможным поворачиванием головы, что привело к разрыву спинного мозга и последующему спинальному шоку.
Доктор Константинеску отошел от микрофона, снова откашлялся.
– Мы… гм… мы собираемся начать внутреннее обследование, агент Пендергаст.
Пендергаст по-прежнему оставался неподвижным, разве что едва заметно кивнул. Он был очень бледен, а такого бесстрастного лица Энглер, пожалуй, не видел ни у одного человека. Чем больше он узнавал Пендергаста, тем меньше тот нравился ему. Не человек, а какой-то маньяк.
Энглер сосредоточился на теле, лежащем на столе. Молодой человек был в прекрасной физической форме. Глядя на мощную мускулатуру покойного и его тонкие даже в смерти черты, Энглер вспомнил изображения Гектора и Ахилла на чернофигурных древнегреческих вазах, приписываемых художникам группы Антиопы.
«Мы собираемся начать внутреннее обследование». Это означало, что телу уже недолго оставаться красивым.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии