Дети лета - Дот Хатчисон Страница 8

– Что ж, вы все собрались нынче охренительно рано.

Услышав голос Стерлинг, я лишь вяло хлопнула ладонью по столу, слишком уставшая, чтобы поднять голову с него и взглянуть на нее. Через мгновение с чьей-то помощью мои пальцы прижались к чертовски горячему плотному бумажному стаканчику.

Ладно, может, ради этого и стоило поднять голову.

К тому же кофе оказался вкусным, с ванильным молоком, резко отличавшимся от откровенного пойла, который обычно наливали в кухоньке комнаты отдыха или в кафетерии. Этот напиток приготовили явно не в стенах Бюро. Его запах и вкус заставил меня выпрямиться, и я увидела, что Эддисон тоже заглатывает из чашки горячее топливо. Стерлинг, наблюдая за ним с кривой улыбочкой, вручила ему вторую порцию. Вик уловил любимые им ароматы кофе с ореховым молоком, который не пил на работе, считая, что настоящие суровые агенты пьют только черный кофе или еще какой-то бред в таком роде.

Стерлинг работала с нами уже восемь месяцев – ее перевели к нам из периферийного отделения в Денвере, – и, еще не до конца осознав это странное обновление, мы одновременно уже не представляли без нее жизнь нашей группы, хотя совместная работа с ней в группе продолжала озадачивать нас. Она безусловно вписалась в наш коллектив как по компетентности и специализации, так и по характеру, однако… все это воспринималось в общем… странно.

Вик со вздохом откинулся на спинку стула, машинально делая серию растяжек левой рукой, стремясь скорее восстановить эластичность кожи вокруг рубца на груди (также ставшего в известной степени причиной перевода Стерлинг в нашу группу). Прошел год с тех пор, как он получил пулю, защищая убийцу ребенка, которого мы тогда как раз арестовали. Вик схлопотал пулю, я зажимала рану ладонями, пытаясь остановить кровотечение до прибытия «Скорой помощи», а Эддисону пришлось задержать скорбящего отца за то, что тот стрелял в федерального агента.

Это был чертовски скверный день.

Вик попал в очень сложное положение, и оно длилось так долго, что мы предпочитали о нем не вспоминать, а начальство, воспользовавшись его длительным выздоровлением, в итоге вынудило его принять предложение о повышении по службе до шефа подразделения. Выбор ограничивался либо повышением, либо выходом в отставку, и Вик пока был не готов ко второму варианту, какие бы тайные надежды ни питала его жена. К счастью для всех здравомыслящих, он воспользовался своей новой властью и избавил нас с Эддисоном от сегодняшнего утреннего семинара, чтобы мы смогли изучить материалы по делу семьи Уилкинс.

Притащив себе стул, Стерлинг устроилась рядом с нами, запасшись большой кружкой чая.

– Так что там случилось и как я могу помочь?

Следующие несколько часов тишину в конференц-зале нарушали лишь тихий перестук нажимаемых клавиш компьютера, скрип стульев и прихлебывание быстро исчезающего кофе. Наконец Стерлинг встала, потянулась и направилась в наш рабочий загон. Вернувшись, она притащила с собой кофеварку из кабинета Вика и коробку с капсулами, ненадежно удерживаемую согнутым пальцем. Тихо топчась за спиной Эддисона, дождалась, когда он перейдет на следующую страницу, и неожиданно спросила:

– Поможешь мне?

Брэндон, взвизгнув, дернулся вперед, больно ударившись о край стола.

Вик закатил глаза и покачал головой.

– Бубенчики, – проворчал Эддисон, – я повешу, черт побери, на тебя предупредительные бубенчики.

Усмехнувшись, Стерлинг поставила перед ним коробку с капсулами.

– Ты прелесть, – радостно заявила она и, обойдя стол, поставила кофемашину на стойку. Затем, подключив шнур к розетке, запустила процесс варки кофе.

Насколько мы могли понять, до сих пор ФБР не имело причин замечать существование Уилкинсов. В архивах не было никаких известных предписаний, никаких гнусных прошлых связей – ничего, что могло бы привлечь к ним внимание федеральной организации. Их обширная история с правоохранительными органами, видимо, ограничивалась исключительно местным уровнем. Так почему же Ронни привезли к моему дому?

Когда мой желудок начал скулить из-за ведра кофеина, выхлебанного после завтрака, я отправила Шиван сообщение, чтобы проверить ее состояние, узнать, что она сейчас поделывает и не пришла ли в себя после ночного кошмара. Приглашение ее на ланч меньше говорило о моем заботливом волнении, скорее напоминая извинение.

В ответном послании она указала, где оставила мою машину, добавив, что ключи отдала в конторку дежурному.

– Ланч с Шиван? – спросила Стерлинг.

– Нет, если я не хочу его заморозить.

– Тогда, может, закажем доставку? – сочувственно скривившись, предложила она.

Через двадцать пять минут, посредством игры в «камень, ножницы, бумагу», мы определили, что Эддисону выпал жребий встретить курьера, но едва он поднялся со стула, как в конференц-зале появилась одна из дежурных стажерок, нагруженная пакетами с контейнерами и большой картонной коробкой с документами. Эддисон помог ей в целости и сохранности выгрузить их на стол, не дав разлететься по полу.

– Спасибо, – сказала она, слегка зарумянившись.

Мы со Стерлинг переглянулись, и та закатила глаза к небу. Взгляд Вика выразил покорность судьбе. Эддисону было присуще нечто такое, что притягивало к нему юных практиканток, точно валерьянка – кошек. Его вспыльчивым и неистовым покровительством и уважением пользовались все встречаемые им женщины, и такие качества его натуры казались им призывным гласом сирены. Насколько я могу судить, дело даже не в том, что он говорил или делал; просто самим своим присутствием в одном с ними помещении Брэндон невольно заставлял их краснеть и заикаться. Самое интересное, что сам он искренне ничего не замечал. Не имел ни малейшего понятия.