В смертельной опасности - Сергей Майдуков Страница 8

Полторы недели спустя Леонид Грызлин плавал в совсем другой воде, соленой, пахучей, искрящейся на солнце. Карибы. Ямайка. Рай на земле.

В Кингстон Леонид прилетел со своим новым другом, Егором Майоровым, восходящей звездой отечественных сериалов. Парень был сказочно красив и так же фантастически глуп. Полгода назад с подачи Леонида он взял кредит под создание собственного фильма и теперь был в долгах как в шелках, и это при том, что съемки даже не начались. Теперь вся его надежда была на Леонида, который прикрывал его от кредиторов и обещал стать инвестором, как только провернет одну сделку.

Егор не спрашивал какую. Он был из породы тех мужчин, которые, смотрясь в зеркало, понимают, что весь мир принадлежит им, поэтому у них всё и всегда будет хорошо.

В такси, везущем друзей из аэропорта в город, играла музыка в стиле регги. Справа от дороги, забитой машинами всевозможных марок, тянулись тяжелые серые стены старинного английского форта. Обвитые плющом, они кое-где зияли провалами, сквозь которые видна широкая бухта и море до самого горизонта.

— Нравится? — спросил Леонид, положив руку на ляжку спутника.

— Экзотика, — сказал Егор. — Я, когда Фандорина играл, в Турции снимался. Тоже очень красиво.

— А там Блу Маунтинс, — сказал Леонид, показывая на далекие вершины, проступающими из дымки за башнями небоскребов. — Голубые горы.

— Хорошее название. Мне нравится.

Егор засмеялся, показывая ровные белые зубы с розовыми деснами. Его ладонь тоже лежала на ноге спутника. Таксиста они совершенно не стеснялись. Захотели бы, так поцеловались прямо у него за спиной, вызывающе поглядывая при этом в зеркало заднего вида. Но эти двое не любили целоваться. За три дня отдыха на Ямайке их губы ни разу не соприкоснулись, чего не скажешь о других частях их тела…

Выбравшись из воды, Леонид подошел к столу и жадно вгрызся в сочную мякоть карамболя. Он не потрудился надеть плавки, потому что они загорали на частном пляже арендованной виллы. Когда им не хотелось торчать на солнце, к их услугам был дощатый помост, крытый тростником и завешанный белыми покрывалами. Изнутри сооружение напоминало походный шатер какого-нибудь шейха: блюда с фруктами и сладостями, глиняный кувшин местного рома, низкие шелковые топчаны.

— Я так рад, что приехал сюда, — томно проговорил Егор, развалившись в тени. — Ямайка, блин! Здесь чувствуешь себя каким-то чертовым Джеймсом Бондом.

«Он приехал сюда, — мысленно съязвил Леонид. — Не я его доставил, как щенка в корзиночке, а он сам. Интересно, все актеры такие самовлюбленные? Наверное. Это раньше их лицедеями называли и держали на расстоянии. Теперь все они поголовно звезды».

— А что, — сказал он, — мы тоже не пальцем деланы. Возьмем и снимем своего Бонда. Какого-нибудь агента ноль-ноль.

— Я бы сыграл, — кивнул Егор, оттягивая пальцами нижнюю губу. — Такого, знаешь, брутального типа. И женоненавистника. Их Бонд на телок западает, а я бы их в узде держал. — Он отпустил губу, показывая кулак. — С подтекстом.

— Нет, — возразил Леонид. — У нас такие подтексты не прокатят. Лучше традиционно. Мальчик девочку любил…

— Мальчик девочку долбил…

Они засмеялись. Егор — самозабвенно, запрокинув красивую голову, показывая свои великолепные зубы и аккуратный, кошачий язык. Леонид — несколько сдержанно, потому что подвел разговор к важной для себя теме и был предельно собран.

— Но Бонд потом, — сказал Егор, отсмеявшись. — Сначала я хотел бы завершить свой проект. Эти кредиторы совсем ополоумели. Натравили на меня какого-то хмыря, он каждый день звонит, угрожает…

— Это решаемо, — оборвал собеседника Леонид.

— Ты и на прошлой неделе так говорил. А на самом деле…

— Давай ты заткнешься и выслушаешь.

Леонид произнес это мягко, словно бы в шутку, но Егор все равно опешил. Его челюсть, покрытая ровной трехдневной щетиной, отвисла. Поднявшись с топчана, он плеснул себе немного рома и выпил. После этого его лицо сделалось еще более обиженным, будто ему подсунули какую-то гадость.

Леонид окинул взглядом его фигуру. Раздетый Егор Майоров выглядел еще более впечатляюще, чем одетый. Создатель щедро одарил его всем, чем должен обладать мужчина. Леониду безумно нравилось телосложение его дружка, но все равно было обидно, как бывало ему обидно, когда он вспоминал обо всем, чего недополучил от собственного отца.

— Садись. — Подавая пример, он сел сам и указал на шезлонг напротив. — Поговорим о твоих долгах, а заодно об отношениях мальчиков и девочек…

— Не понял.

Опускаясь на шезлонг, Егор страдальчески наморщил лоб, умудряясь оставаться при этом воплощением совершенства.

— Сейчас поймешь, — пообещал Леонид, очищая похотливо выгнутый банан. — На уикенд я даю прием в честь своего тридцатипятилетия. Считай себя приглашенным.

— Сколько?

Актеру Егору Майору даже не приходило в голову, что он мог бы прийти поздравить Леонида просто так, по-дружески. В ожидании ответа он приподнял бархатистые, слегка подбритые брови.

— Десять, — сказал Леонид.

— Я буду, — кивнул Егор. — Но этого не хватит даже, чтобы проценты погасить.

Так оно и было. Долг у него был немалый. Леонид подумал, что в довольно скором будущем этого красавчика попросту убьют, когда поймут, что взять с него больше нечего. Некоторое время он будет снова занимать и перезанимать, выкручиваясь, но так будет продолжаться недолго. Однажды утром в интернете появится сообщение о трагической гибели народного любимца Майорова. То ли на машине разобьется, то ли из окна выпрыгнет, а то будет убит таинственным собутыльником, как это нередко случается. Тут особого простора для фантазии не потребуется. Технология привычная, обкатанная. Сколько артистов ушли из жизни по этой дорожке?

— Погасишь проценты, — убежденно сказал Леонид, — и кредит вернешь. Придется немного поработать. Роль сыграть.

— Я сыграю, — решительно произнес Егор. — Уж не в Голливуд ли меня приглашают?

Он засмеялся, давая понять, что шутит. Но в глазах его светилась надежда.

— Не в Голливуд, — разочаровал его Леонид. — Всё прозаичнее. Тебе нужно будет охмурить мою мачеху.

— Кого? — не понял Егор.

— Мачеху, — повторил Леонид, с наслаждением кусая банан. — Жену моего отца. Она очень красивая.

— Красивая — ха!