Царство Флоры - Татьяна Степанова Страница 8

На следующий день, солнечный, июньский, выкроив свободную минуту, Катя отправилась в управление уголовного розыска. Благо было недалеко — спуститься с четвертого этажа главковского здания, что в Никитском переулке, где располагался пресс-центр, на второй этаж в пристройку.

В отличие от прочих суматошных дней в штаб-квартире сыщиков на этот раз было тихо, благостно.

— Все на стрельбах, Екатерина Сергеевна, спортивная подготовка сегодня по графику, — сообщил Кате дежурный.

— И начальник отдела убийств тоже?

— Нет, он у себя.

Прежде в спортивный день Колосова было не застать в кабинете. А сейчас, видимо, предстояло делать скидку на недавнюю боевую травму. Катя открыла дверь. Ба! На столе — обычно пустом — горы папок, кипа бумаг. Сейф открыт. И кажется, что Никита Колосов, поглощенный его содержимым, вот-вот нырнет туда, в эти стальные недра. На стуле кокетливо раскинулся бронежилет. С полки свисает пустая кобура. Комиссар парижской полиции в исполнении незабвенного Лино Вентуры косится на вас с полинялого плаката на стене. Монитор компьютера мигает — явно что-то стряслось, завис трудяга электронный. Внезапно из сейфа что-то посыпалось: бац-бац, шлеп, шлеп! Катя подумала — патроны, оказалось — нет, дискеты и CD-диски. Колосов в недрах сейфа что-то свирепо прорычал, оглянулся, увидел Катю на пороге и…

— Никита, привет. С выходом на работу тебя сердечно поздравляю! Ура!

Дискеты продолжали сыпаться из опрокинутой коробки. «Как у него лицо меняется, когда он улыбается, — подумала Катя. — Ему надо чаще улыбаться».

— Привет. — Он сразу бросил все и направился к ней.

Катя вспомнила, как навещала его в госпитале. Драгоценный бесился и ревновал ее именно к этим визитам, а к чему, собственно, было ревновать? Она являлась, нагруженная фруктами и пакетами с соком. Фруктов Никита был не любитель, соки он пил, возможно, только в далеком детстве, и то вряд ли. Друзья и сослуживцы, которых у него тьма, привозили в госпиталь в основном пиво и коньяк. Бражничать в отделении травматологии, естественно, строжайше запрещалось. И они всей шумной компанией уходили гулять в больничный парк, где в заросшей жасмином беседке и поднимали тост за удачно раскрытое дело, увы (что ж, бывает, издержки профессии), ставшее прологом к больничной койке. Катю на медпосту каждый раз спрашивали: «Вы жена его будете?» И каждый раз, отвечая: «Нет, коллега по работе», она замечала хитрое выражение на лицах медсестер: мол, знаем, кто вы, нас на мякине не проведешь. В своей палате Колосов смотрел по маленькому переносному телевизору футбол и читал «Робинзона Крузо». Катя как-то привезла ему несколько современных детективов — Акунина, Степанову, но он детективы читать не пожелал, отдал в другие палаты, обменяв на «Пана Володыевского».

В этом польском романе речь шла, кажется, о неразделенной любви… Или Катя ошибалась? Вообще, порой ей казалось, что она там, в госпитале, — лишняя и что Колосову, закованному в гипс, не слишком-то приятно ковылять от кровати до окна у нее на глазах. О событиях в Мамоново-Дальнем, ставших всему причиной, об этом кошмаре, о котором Катя не могла вспоминать без дрожи, они не говорили. [1]Вообще Колосов был крайне немногословен и чрезвычайно сдержан. Катя ловила на себе лишь его взгляды. И они были гораздо красноречивее слов.

Но вот и это прошло. Сломанные ребра срослись, и Колосов вышел с больничного. Здесь, в стенах розыска, в строгом официозе главка, все было совсем по-другому, чем в госпитале или же там, на темном мамоновском кладбище, которое едва не стало для сыщика последним пристанищем.

Слава богу, тогда все обошлось! О том, что спасла его, по сути, она, Катя, они тоже не говорили вслух, но…

— Чем это ты занят? — спросила Катя, кивая на сейф. Он направлялся к ней с таким видом, словно собирался поцеловать — здесь, среди всего этого набившего оскомину милицейского официоза, всерьез и страстно. — Ревизию затеял или к министерской проверке за полгода готовишься?

Улыбка на его лице… нет, она не погасла, осталась. Но словно кто-то где-то уменьшил яркость излучения.

— Здравствуй… привет… Да диск куда-то пропал. Диск с программой, вот хочу перезагрузить…

Чтобы Колосов перезагружал что-то сам в своем компьютере — это тоже была небывалая новость. Обычно для этих целей посылался SOS в информационный центр: пришлите младшего лейтенантика, юного аса программирования.

— Вообще, пора порядок навести, что на уничтожение, что в архив. А что же ты стоишь, садись, пожалуйста.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Катя заботливо.

— Отлично.

— Болей нет?

— Нет.

— Тебе все равно надо быть осторожным. Не делать резких движений.

— Совсем никаких? — спросил он. — Совсем-совсем?

Ну, вот что он хочет выразить этим своим «совсем»? Поди догадайся с трех раз?

— Ну, я рада, что ты выздоровел, что ты на работе. Я пойду, мы еще увидимся.

— Так торопишься от меня? А, кстати, как любимый муж? Здоров, не кашляет? Со спортом дружит? Штангу каждый день выжимает, тренируется?

— Он уехал по делам за границу.

— Ах, за границу! Ну, конечно же.

— Они с Сережей уехали, Мещерским.

Колосов помолчал — упоминание Мещерского, с которым он дружил, всегда смягчало самые острые словесные пикировки.

— Навещал Серега меня. И вроде никуда ехать не собирался.

— Так получилось, Никита.

— Может, сходим сегодня куда-нибудь после работы? В кафе посидим на Арбате?

Катя склонилась над клавиатурой компьютера.

— Нашел диск? Давай я сама тебе установлю по новой.

— Значит, нет предложению?

Катя забрала у него диск. Последующие пять минут все ее внимание поглощал монитор.

— Не будет больше сбоев, — сообщила она как ни в чем не бывало. — Слушай, а что-нибудь интересное, новенькое у вас есть?