Марш мертвецов - Даррен Шэн Страница 8

Поняв по моему выражению лица, что осмотр закончен, он опустил руки.

— Теперь моя очередь, — объявил он и пристально уставился на меня.

Веки у Кардинала были тяжелые, совиные, как у дяди Тео, но иногда они широко распахивались, словно створки, за которыми плескались два озерца жидкой смерти.

— Да-а… — протянул он. — Я тебя не таким видел. А ты? Что ты обо мне думаешь?

— Вы худой, — ответил я, стараясь соответствовать его невозмутимому тону. Не знаю, что у нас за игра, но, если ему хочется, я подыграю. — Я вас представлял толще.

Он улыбнулся:

— Был я толстяком, но, когда на тебе весь город, о разной чепухе, вроде еды, беспокоиться некогда.

Он замолчал, ожидая, что я скажу. Но мне ничего не шло на ум. Я только смотрел ему в глаза, стараясь не отводить взгляд и не дергаться. В конце концов Кардинал сам нарушил неловкое молчание:

— Значит, ты Капак Райми. Это ведь из языка инков? Времен Атауальпы и братьев Айяр?

— Не знаю, может, и так.

— Так, так, — заверил он. — Я много читал об инках лет двадцать назад. Основателем их государства и династии был Манко Капак. У нас скоро откроется памятник ему, какая-то инициативная группа возводит. В этом городе на инков многое завязано, так что ты со своим именем отлично впишешься. Знаешь, какой девиз был у инков? — Я мотнул головой, сбитый с толку неожиданным сюрреалистическим поворотом. — «Manan sua, manna Iluclla, manna quella». Означает: «Не кради, не убивай, не ленись». Совершенно бесполезный девиз, за исключением последней части. Вот тебе и инки. Ну, хватит. — Он хлопнул в ладоши. — Наверное, голову ломаешь, зачем ты мне понадобился, почему я велел убить твоего дядю и всех его подручных, кроме тебя? Так?

— Да, непонятно, — признался я.

— Догадки? Теории?

Я отрицательно покачал головой.

— Хорошо. Ненавижу домыслы. Никогда попусту не притворяйся осведомленным. Незачем отнимать у меня время дурацкими уловками, тем более что я не вижу ничего плохого в старом добром невежестве. Тот, кто строит из себя всезнайку, никогда ничему не научится.

Он снова замолчал. Я тоже не рвался расспрашивать, однако в памяти вдруг всплыли услышанные в пакгаузе слова… Я нерешительно откашлялся:

— Форд Тассо кое-что сказал…

— Правда? — Кардинал поднял взгляд. — Мистер Тассо очень красноречиво умеет молчать. И не разбрасывается словами. Раз сказал — значит, что-то важное.

— Я тогда не придал значения, но теперь вспомнилось, и вот… Про сны. Будто вы видели меня во сне.

Кардинал посуровел:

— Да, перехвалил я мистера Тассо. Пожалуй, он так и не усвоил, что молчание — золото. Хотя, — рассудил правитель, почесав подбородок, — может, оно и к лучшему. Я ведь и сам думал, как бы перевести разговор на эти сны, чтобы не показаться чокнутым… Расскажу, — решил он. — Поверить будет нелегко, но мир, в котором мы живем, мистер Райми, полон чудес. Те, кто отрицает невозможное, недооценивают великую магию Вселенной.

На прошлой неделе мне приснился сон. К тому времени я уже запланировал убить твоего дядю. Пустяковое дело, не стоящее лишних размышлений. Потом я отправился спать, и оно мне приснилось. Передо мной как будто прокручивались кадры фильма: пакгауз; ничего не подозревающий Тео; снайперы, притаившиеся в проходах. Вот он входит в сопровождении своих людей. Я услышал гром выстрелов, увидел, как Тео и остальные повалились, скошенные огнем. Когда я уже собирался повернуться на другой бок и посмотреть какой-нибудь сон повеселее, я вдруг заметил, что один из сопровождавших Тео цел и невредим. Вокруг градом сыплются пули, а эта наглая морда стоит и ухмыляется. Потом он двинулся на меня. Я смотрел прямо ему в лицо, «камера» во сне взяла самый крупный план, а потом подъехала еще ближе, так что эта физиономия заполонила весь «экран». Довольная, самоуверенная рожа. Тут я проснулся. И первое, что подумал: «Мне бы такой парень пригодился». Непрошибаемый, наглый и неуязвимый… то что надо. Я начал перебирать подручных Тео, его доверенных лиц, тех, кого он, скорее всего, возьмет с собой на эту встречу. Пробегая глазами список, выданный мне мистером Тассо, я пытался проникнуть в логику своего сна. Одно имя бросилось мне в глаза. Капак Райми. Имя из языка инков. Имя-знамение… — Он упер в меня указательный палец: — Вот почему ты здесь, мистер Райми. Вот почему ты не гниешь сейчас в пакгаузе среди трупов, контуры которых уже обводят мелом. Мой сон и твое необычное имя. Хочешь работу? — участливо поинтересовался Кардинал.

— Вы шутите! — выпалил я, отойдя от потрясения. — Думаете, скормили беспросветному лоху бред сивой кобылы — жуй, мальчик, не подавись?

— Зачем бы мне тебя обманывать?

— Ради прикола. Чтобы сбить меня с толку. Посмотреть на реакцию.

Он усмехнулся:

— Что, настолько невероятно, мистер Райми? У каждого когда-нибудь случается и дежавю, и сон в руку. Почему же я не мог увидеть тебя во сне?

— Потому что вы — Кардинал, — отрезал я. — Такие, как я, вам не снятся. Мы не просто грязь под ногами, мы выгребная яма глубиной в сотню миль. Даже если вам действительно приснились Тео и эта бойня, даже если вы и вправду видели человека, на котором град пуль не оставил не единой царапины, вы не притащили бы его сюда и не стали предлагать работу. Это бессмысленно. Это просто глупо.

Я ожидал вспышки гнева. Кардинал плохо держал себя в руках и срывался по любому поводу. А я только что оскорбил его подозрением в глупости и вранье. Я живой труп.

Однако, вместо того чтобы разъяриться, он поджал губы, скрючил пальцы и принялся думать над моими словами. Наконец он прервал молчание вопросом:

— Ты можешь проникнуть в тайны Вселенной?

— Что? — Я заморгал.

— Тебе ведомы тайны Вселенной? Ты в силах объяснить законы природы, движения небесных тел, происхождение жизни? Ты обладаешь пониманием неведомого — пониманием, которого остальным так не хватает? Если да, я бы дорого заплатил за такое знание.

— Я не понимаю, как…

— А что ты вообще понимаешь? — рявкнул он. — Ты такой же слепец, как и все. Мы ничего не знаем, мистер Райми. У нас сплошные теории, догадки и домыслы. У каждого своя вера, не более истинная, не более абсурдная, чем у прочих. Мы запускаем ученых копаться в глубинах времени и пространства, как детей в песочницу.

За всю свою жизнь я встретил только одного человека, который вроде бы действительно что-то знал. Помешавшийся пьяница, работавший в доках. Сам себе шнурки не мог завязать и пуговицы застегнуть, а разговаривал загадками и недомолвками, но каждое его слово поражало меня в самое сердце. Я послушал немного, а потом велел его прикончить. Он меня пугал. Если бы я позволил ему поговорить еще, то сам бы свихнулся. Истина — слишком тяжелая пища для наших нежных мозгов…

Кардинал буравил меня взглядом. Длинные пальцы впились в мягкую обивку подлокотников.