Ящер - Эрик Гарсия Страница 8

Раймонд Макбрайд — Карнотавр, знаток самок рода человеческого и великий заправила «Макбрайд корпорейшн», финансового конгломерата, специализирующегося на ценных бумагах, облигациях, скупке акций, да практически на любой авантюре, где гребут деньги лопатой, — был убит в сочельник в своем офисе на Уолл-стрит, и событие это взволновало сообщество динозавров куда более обыкновенного.

Команда первоклассных судебных медиков, отправленная на место преступления, провела обследование столь небрежно, что не смогла определить, кем был убит Макбрайд — человеком или своим братом динозавром, так что Национальному Совету — представительному объединению ста восемнадцати региональных Советов — пришлось отправить для предварительного расследования бригаду собранных по всей стране детективов. Убийство динозавра динозавром, независимо от обстоятельств, влечет за собой обязательное рассмотрение Советом, а потому необходимо прежде всего и как можно быстрее выяснить, кто повинен в преступлении и, что еще важнее, на кого возлагать бремя штрафной ответственности. Совет всегда начеку, когда можно урвать по-быстрому.

— Они сулят по десять косых каждой ищейке, что возьмется за это дело, — поведал мне Эрни в пятницу утром, сразу после Нового года. — Совет желает выяснить все как можно скорее — еще бы, такая шишка. Хотят знать, не человек ли его укокошил.

Я, помню, пожал плечами и отмахнулся:

— Его убил динозавр. У млекопитающих кишка тонка замочить такого богатого парня.

Тогда Эрни ухмыльнулся — обычной своей гримасой, от которой лицо его делалось шире на добрых три дюйма, — и возразил:

— А богатых никто и не убивает, Винсент. Тут всякий становится бедным.

Сказав это, Эрни ушел, я хмыкнул, а через три дня он был мертв. «Дорожно-транспортное происшествие» — так они выразились. «Скрывшийся таксомотор» — вот как они объяснили. «Сбил и уехал, ничего особенного» — утверждали они. Я ни единому слову не поверил.

На следующее утро с одним чемоданом, полным тряпок, и другим, полным базилика, я полетел в Нью-Йорк. Мне мало что запомнилось из той поездки. Вот несколько отрывочных образов, прорвавшихся сквозь зияющие провалы базиликовой тьмы:

«Окружной дознаватель, вскрывавший и Макбрайда, и Эрни, вдруг исчезает. В отпуске где-то на Тихом океане. Ассистент — человек, от него никакого толку, и сотрудничать он не желает. Драка. Кровь, кажется. Служба охраны».

«Бар. Кориандр. Женщина — Диплодок, что ли. Номер в мотеле, сырой и грязный».

«Полицейский офицер, один из многих расследовавших предполагаемый наезд, отягощенный бегством и отнявший у Эрни жизнь, отказывается отвечать на мои вопросы. Отказывается пустить меня к себе домой в три часа утра. Его плачущие дети. Драка. Кровь, кажется. Капот патрульной машины».

«Другой бар. Орегано. Другая женщина, несомненный Игуанодон. Номер в мотеле, такой же сырой, такой же грязный».

«В моем распоряжении банковская карта одного из многочисленных счетов Южнокалифорнийского Совета, потому что я тогда еще представитель Велосирапторов и уважаемый член самого бюрократического и лицемерного правления динозавров со времен Оливера Кромвеля и его дружков — Бронтозавров от первого до последнего, — обезумевших в сокровищницах Британской империи. Несанкционированное снятие со счета тысячи долларов. Еще одно, на этот раз десяти тысяч. Взятки в надежде на то, что кто-нибудь — кто угодно — даст мне сведения о Макбрайде, об Эрни, об их жизни и смерти. Новые взятки, чтобы скрыть первые. Бесполезные расспросы, ничего мне не принесшие. Ярость. Драка. Толпы полицейских».

«Судья, допрос и отстранение от дела. Авиабилет до Лос-Анджелеса и вооруженный эскорт, чтобы выпроводить меня с подчиненной трем штатам территории».

Совет каким-то образом прознал о моем творческом отношении к ведению их счета и ощутимых потерях — да и не было у меня настроения скрыть это как следует, — и проголосовал за то, чтобы дать мне пинка под зад. Дабы выправить положение дел, как они выражаются, и с единогласным «за» от всех членов Южнокалифорнийского Совета. За одну неделю я лишился всего: общественного положения, трезвости, безупречного полицейского досье, лучшего друга. На том и закончилось мое расследование, да и вообще вся моя жизнь частного детектива, работающего в пригородах Лос-Анджелеса.

Если меня чему-то и научила первая неделя этого января, то лишь одному: есть долгое, медленное, изматывающее восхождение к среднему классу, а вот вниз летишь так, что дух захватывает.

Автобус ползет себе дальше.

Три часа спустя перед «Эволюция-клубом» я останавливаю чихающую и фыркающую машину, которую взял напрокат в самом захудалом агентстве, и возношу тихую молитву автомобильным богам за то, что последние две мили дорога непрерывно шла под уклон. Эта проржавевшая «тойота-камри» 83 года окончательно заглохла, когда я ехал через Лорел-каньон, и потребовалось часа полтора, чтобы найти того, кто откроет дверь незнакомцу, требующему плоскогубцы, проволоку и кусачки. Оказывается, я не первый, кто решил слегка усовершенствовать несчастный автомобиль, — взглянув на мотор, я погрузился в другую реальность, где механиками позволено быть лишь детям и душевнобольным. Изношенная подарочная тесьма связывала пучки проводов, на одном из цилиндров сохранилась наклейка супа «Кембл», и я голову даю на отсечение, что из канцелярских скрепок не смастеришь хорошего кронштейна для свечи зажигания. Я просто представить себе не могу, что любое из этих ухищрений продержится хотя бы до вечера. Если повезет, я смогу выдавить из Тейтельбаума еще немного денег и возьму машину получше, ибо, насколько я способен предвидеть ближайшее будущее, этот маленький японский импорт сегодня же надорвется под тяжестью наспех залатанного мотора и самопальных бензиновых шлангов, совершит харакири и благополучно покинет сей мир в пользу менее кустарного агрегата.

И я решаю не повторять эксперимента с автобусом.

«Эволюция-клуб» — заведение явно для динозавров, тут двух мнений быть не может. Нам по душе такое дерьмо, шуточки для внутреннего пользования: от них мы чувствуем себя ой куда как круче двуногих млекопитающих, с которыми приходится делить господство над миром. Сам я чаще всего бываю в клубе «Полезные ископаемые» в Санта-Монике, но случалось мне засиживаться до утра и в «Динораме», и в «Метеоре», и в сердце города — «Тар-Пит-клубе», да всех не перечесть. По последним данным Совета, динозавры составляют около десяти процентов населения Америки, но я подозреваю, что нам принадлежит несоизмеримо большее количество ночных клубов этой страны. Оно и понятно: если приходится большую часть дня проводить в человечьем обличье, то как же обойтись без места, где вечером можно расслабиться в обществе тебе подобных.

Моя арендованная колымага идеально подходит к нынешнему состоянию «Эволюция-клуба»: разваливающийся кузов прекрасно гармонирует с обугленными стенами сгоревшего здания.

— Может, тебя здесь и оставить, дружище? — игриво шлепаю я по багажнику. Ржавчина хрустит под рукой, и на металле остается рваная рана. Я направляюсь в клуб.