На острие ножа - Стивен Дж. Кеннел Страница 8

Пока Мита выясняла мои анкетные данные и печатала ответы на допотопной пишущей машинке «Ай-би-эм селектрик», она ни разу не улыбнулась и не изменила выражения лица. Она напечатала шапку, прокрутила лист бумаги и что-то допечатала внизу страницы. Компьютер, стоящий у нее на письменном столе, она так и не включила, чтобы прочесть о том, что меня обвиняют в намеренном развале дела и связи с подозреваемой в тяжком уголовном преступлении.

— Заполните остальное и распишитесь, — только и сказала она, глядя на меня так, словно я был засохшей кучкой птичьего помета на капоте ее машины.

Для заполнения анкеты я направился к столу напротив. Обернувшись, я заметил, как она украдкой пялится на мой зад. Ага, Мита, значит, и тебе ничто человеческое не чуждо!

Подав документы, я поехал искать себе подходящее жилье в Хейвен-Парке, хотя, прежде чем снимать квартиру или номер в мотеле на длительный срок, мне надо было устроиться на работу. Здешние заведения для приезжих не слишком мне понравились. Они как будто предназначались для выходцев из стран третьего мира. Наконец мой выбор пал на отель под названием «Хейвен-Парк-Инн», который показался мне чуть лучше остальных. Если меня примут в здешнее полицейское управление, попробую снять здесь номер.

Выбрав будущее жилье, я решил изучить местность. Объезд городка площадью два с половиной квадратных километра много времени не занял. Почти все кварталы были похожи друг на друга, как близнецы. Видимо, на озеленение местные власти предпочли не тратиться. Деловые улицы, вроде Линкольн-авеню или Пасифик, были сплошь, стена к стене, застроены одноэтажными магазинами, складами или авторемонтными мастерскими — довольно обшарпанными. В жилой части располагались в основном одноэтажные дома на одну семью типа бунгало, с арками в испанском стиле. На всех окнах — решетки, выкрашенные в традиционные мексиканские, то есть яркие, цвета. Несмотря на веселенькую расцветку, эти домики, может быть из-за решеток, нагоняли тоску.

Я проехал мимо клуба «Фуэго». В одиннадцать утра на стоянке у клуба машин почти не было. Ночной клуб расположился на Уиллоу-стрит. Он полностью соответствовал описанию Алонсо Белла: огромный красный сарай размером с крытый спортивный зал. По-испански «фуэго» означает «огонь», но, по-моему, у этого слова есть еще одно значение — «крутой».

На автостоянке при клубе без труда разместилось бы сотни две машин. Входа я издали не увидел, потому что его закрывала мощная арка. Зато совсем рядом с дверями, в тенечке, прохлаждалась патрульная машина полицейского управления Хейвен-Парка. К передней дверце своего транспортного средства прислонился сотрудник в форме, он курил толстую черную сигару. Меня он даже взглядом не удостоил, я быстро проехал стоянку насквозь и вырулил на улицу с противоположной стороны.

За все годы службы в полиции я еще ни разу не видел копа, который на дежурстве подпирал бы свою машину задом и курил сигару. Перед моими глазами как будто раскручивался паршивый мексиканский фильм.

Бросив последний взгляд на клуб «Фуэго» в зеркало заднего вида, я направился в сторону Висты. У выезда на скоростную автостраду мне на глаза попалось шикарное казино Велосипедного клуба с отелем — внушительный комплекс с неоновой вывеской, соблазняющей попытать счастье в покере, в том числе в той его разновидности, которая называется «пай-гоу». Не успел я и глазом моргнуть, как очутился во Флитвуде.

Часа через два я составил довольно ясное впечатление о двух городках. Хейвен-Парк и Флитвуд почти ничем не отличались друг от друга. По территории обоих протекала река Лос-Анджелес — настоящая речка-вонючка, полностью соответствующая окружающей картине всеобщей нищеты и совсем не радующая глаз.

В Хейвен-Парке я обратил внимание на бежевый седан «шевроле». Мне показалось, что «шевроле» едет за мной. Машина типа полицейской, только без опознавательных знаков и с тонированными стеклами. Я притормозил у тротуара и вывернул шею, стараясь заглянуть в салон «шевроле», но он пронесся мимо и тут же куда-то свернул.

Изучая местность, я заметил кое-что еще. Местная банда считалась ответвлением многочисленной и очень влиятельной испаноязычной преступной группировки — банды Восемнадцатой улицы. Бандиты, заправлявшие в Хейвен-Парке, называли себя «Чокнутые с Восемнадцатой улицы». Они расписали граффити почти все доступные стены и эстакады надписью «4–18». Агент Лав говорила, что банда Восемнадцатой улицы постепенно подминает под себя всю контрабанду оружия и наркотиков в Лос-Анджелесе; нелегальный товар поступает в город из настоящих «складских» городков, которые как грибы выросли к югу от нашей границы. В последнее время в США стало попадать столько новеньких автоматов российской сборки, что банда наконец стала объектом пристального внимания департамента внутренней безопасности.

Поскольку на улицах Хейвен-Парка «Чокнутые» чувствовали себя как дома, я совсем не удивлялся, видя повсюду их граффити. Недоумение вызывали другие образцы настенного творчества. Часто рядом с 4–18 красовались свеженаписанные эмблемы КК — тоже знакомые буквы. Они обозначают «Комптонские калеки». Так называется преступная группировка из южного Лос-Анджелеса, состоящая в основном из афроамериканцев. Мне показалось странным и несколько зловещим, что чернокожие гангстеры из Комптона, городка южнее Хейвен-Парка, начали метить стены на здешней, преимущественно испаноязычной территории.

Что же здесь происходит?