500 - Мэтью Квирк Страница 8

Запрос делает один из партнеров — величественное лицо компании. Реальная же работа ложится на сотрудника. И когда берешь первое свое дело, то всецело зависишь от результата «запроса». Если «жертва» говорит «да» — ты в золоте. «Нет» — и ты ушел.

Первое дело мне поручил Уильям Маркус. Его кабинет был рядом с кабинетом Дэвиса, на третьем этаже. Это был «президентский коридор»: по одну его сторону располагался дубовый зал заседаний, по другую шли шесть или семь апартаментов, каждый размером с мою квартиру, из окон которых открывался живописный вид на округ Колумбия с вершины холма в Калораме. Когда я шел по этому коридору, у меня точно шерсть вставала на загривке — максимально концентрируясь, я как будто возвращался к давней военной муштре и строевому тридцатидюймовому шагу.

Люди, бывавшие в этом коридоре, буквально правили миром. Они ежедневно, без малейших колебаний, делали или губили карьеру шустряков-яппи вроде меня. Большинство начальников фирмы имели длинный и насыщенный послужной список — за что клиенты, собственно, и платили. Прошлое же Маркуса было загадкой. Насколько мне известно, я был единственным из молодых сотрудников, за кем он приглядывал. Это было и очень хорошо, и очень плохо, и, как оказалось впоследствии, столкнулся я с недюжинным талантом.

Маркусу было уже за сорок пять, может, и больше — по нему трудно было сказать. На первый взгляд я бы принял его за троеборца или за видного «белого воротничка», который всякий раз после работы молотит по кожаной груше в боксерском зале. У него были коротко стриженные рыжевато-каштановые волосы, могучая бульдожья челюсть и отвислые щеки. Он всегда как будто пребывал в хорошем расположении духа, что делало его чуть менее страшным — но лишь до того момента, пока не окажешься с ним один на один в его кабинете. Там все его улыбки и простецкие манеры точно испарялись.

Маркус дал мне в разработку и первый «запрос». Мультинациональный гигант со штаб-квартирой в Германии (которого мне, пожалуй, не стоит называть открыто, а потому обозначу его так, как мы именовали его в офисе: Кайзер) исхитрился найти лазейку в налоговом законодательстве и использовал это, чтобы резко занизить цены и выдавить американские компании из бизнеса. Это было типичное межнациональное налоговое разбирательство, но в конечном счете все свелось к тому, что заокеанские компании, продающие американцам услуги, платят заметно меньше налогов и пошлин, нежели компании, которые действительно отгружают товары. Кайзер, естественно, делал вид, что это те продают Штатам товары. А те утверждали, что они всего лишь выступают посредниками между американским потребителем и заокеанскими поставщиками и производителями и потому должны платить малый налог лишь за свои посреднические услуги. «Как раз мы всего лишь посредники, — оспаривал это Кайзер, — мы даже и не касаемся товаров». Если посмотреть на эту цепочку поставок со стороны, становилось ясно, что они продавали товары в точности как и все прочие, просто уклонялись при этом от высоких налогов.

Ну что, включаетесь в тему? Браво! В общем, те ребята, которых выдавили из бизнеса, наняли «Группу Дэвиса». От нас хотели, чтобы мы заткнули ту налоговую лазейку и выровняли их с Кайзером игровое поле. Это означало отыскать в недрах Вашингтона нужного чиновника, который подписал бы бумажку, гласящую, что Кайзер продает именно товары, а не услуги.

Всего одно словечко — но за это «Группе Дэвиса» отстегивалось ни много ни мало пятнадцать миллионов долларов, что, как болтали среди моих коллег, было минимальной суммой контракта, способной привлечь внимание нашей фирмы.

Маркус изложил мне ситуацию, сообщив несколько деталей, но совсем не много: все ж таки первое задание. Он даже не сказал мне, что конкретно хочет получить на выходе — каков, так сказать, ожидаемый «продукт». Теперь моя задница официально была поставлена на карту — а я даже и понятия не имел, что надо делать.

Хотя за последние десять лет я, пожалуй, впервые почувствовал, что могу не справиться с работой. И на удивление, это неплохо сработало: я решил, что буду делать то же, что и всегда, — брать свое напором. Сто пятьдесят часов работы — и десять дней спустя, поговорив с каждым экспертом, что отозвался на мой призыв о помощи, перечитав все соответствующие своды законов и газетные статьи, которые хоть каким-то боком касались моего дела, я «дистиллировал» дело Кайзера сперва до десяти страниц, потом до пяти, наконец до одной. Так я выпаривал свое море. Осталось лишь восемь наиважнейших пунктов, и каждый из них был достаточно мощным, чтобы уничтожить Кайзера. Это был бумажный эквивалент чистого героина, и я весь дрожал от гордости и недосыпа, передавая доклад Маркусу и ожидая, что мой результат его проймет.

С полминуты он глядел в мою писанину, потом тихо рыкнул и сказал:

— Все это хрень собачья. Ты не можешь знать ответ на вопрос «зачем?», пока не знаешь «кто». Все это замыкается на одном конкретном человеке. И не трать мое время, пока не нащупаешь точку воздействия.

Для меня это был как сигнал о новом выступлении. Вооружившись мудростью Конфуция, [10]я с удвоенным рвением вгрызся в дело. Среди таких же, как я, молодых сотрудников, толкающихся за место под солнцем в фирме Дэвиса, был сын министра обороны, который в свои тридцать лет уже побывал замом руководителя предвыборной президентской кампании, прошедшей с успехом; еще были два родсовских стипендиата, [11]один из которых являлся внуком бывшего директора ЦРУ. Наша работа сводилась фактически к изучению Вашингтона и, разумеется, местной прессы. Но куда важнее было исследовать антропологию этого места: изучить верхние эшелоны власти, узнать объекты их любви и ненависти, выявить те потайные узлы, куда стекались сила и могущество, выяснить, кто на кого влиял, кто кого снабжал деньгами. Целая жизнь требовалась, чтобы изучить досконально элиту округа Колумбия, погрузившись с головой во все ее связи и взаимоотношения. У остальных наших ребят таковой багаж имелся — у меня же его не было. Но это не могло меня остановить. Моим высшим козырем была воля.

Я вышел из офиса — подальше от «Лексис-Нексиса» и бескрайнего «Гугла», — чтобы пообщаться с реальными человеческими существами. Надо сказать, для многих моих конкурентов это было столь же немыслимо и загадочно, как искусство левитации или заклинание змей. Для начала я допустил, что официальный Вашингтон во всем своем своеобразии в конечном счете, как ничто другое, является некой единой общностью.

Около шести различных правительственных ведомств, в принципе, имели право окончательного вердикта по вопросу, может ли Кайзер и дальше пользоваться своей лазейкой. Однако все застопорилось обычной вашингтонской бюрократией: решение было спущено в этакую «поддевку», именуемую Временной межведомственной рабочей группой Министерства торговли по производству.