Кровавый разлом - Юхан Теорин Страница 8

Герлоф сообразил, что Элла в основном писала летом, когда он уходил в море. Поэтому он почти никогда и не видел, что она ведет дневник. Когда дочки выросли, они всегда увязывались за Герлофом в Стокгольм или, в крайнем случае, жили в Боргхольме, так что Элла оставалась одна…

Он начал читать дальше.

Пятнадцатое мая 1957 года.

Солнце, но дует северо-восточный ветер, довольно холодный. Девочки поехали кататься на велосипедах. Куда-то далеко.

Пока их не было, произошло странное событие. Я была на веранде и поливала пеларгонии — и увидела тролля из каменоломни.

Или кто это мог быть?

Во всяком случае, двуногий, но двигался он так быстро, что я прямо остолбенела. Что-то щелкнуло на выпасе, проскрипело в кустах — и все. И нет его. Посмеяться надо мной захотел, что ли? Бесенок, да и только.

Выпас. Так Герлоф и Элла называли заросший лужок за домом, где до войны паслись коровы.

Но что она имела в виду? Тролль?

Он услышал, как рядом остановилась машина. Калитка скрипнула, и Герлоф торопливо сунул тетрадь под одеяло на коленях. Неизвестно почему, но его не оставляло чувство, что он занимается чем-то недостойным.

Это был его старый друг Йон Хагман, небольшого роста, коренастый, лет семидесяти. На нем была синяя рабочая куртка, а на голове сидела набекрень светло-серая фуражка, которую он не снимал ни зимой, ни летом. Когда-то Йон работал штурманом под началом Герлофа, а сейчас арендовал кемпинг на берегу на южной оконечности Стенвика.

Тяжело ступая по траве, он подошел к Герлофу и остановился. Герлоф улыбнулся и помахал ему рукой, но ответной улыбки не дождался. Йон никогда не выглядел веселым — всегда хмурый и чем-то недовольный.

— Вот оно как… — сказал Йон. — Говорят, ты вернулся.

— Как видишь… да и ты тоже.

Йон кивнул. Зимой он несколько раз навещал Герлофа в доме престарелых, но сам жил главным образом в маленькой квартире сына в Боргхольме. Уж больно здесь холодно и одиноко зимой, почти смущенно объяснял он. Герлоф его понимал.

— А кто еще здесь?

Йон покачал головой:

— После Нового года пусто, как на кладбище. Так, кое-кто приезжает на выходные.

— А Астрид? Астрид Линдер?

— Тоже не выдержала… Дом заколочен. Слышал, уехала на Ривьеру в январе.

— Вот оно как… — опять протянул Герлоф. — Что ж… денежек у нее много.

Астрид Линдер до пенсии работала врачом.

Они долго молчали. Бабочки больше не появлялись.

— Вряд ли я здесь задержусь, Йон.

— В деревне?

— Здесь. — Герлоф показал на грудь, где, по его представлениям, находилась душа, а значит, и жизнь.

Фраза его прозвучала вовсе не так значительно, как была задумана, и реакция была тоже не особенно драматичной. Йон понимающе покивал головой и спросил:

— Разваливаешься помаленьку?

— Не больше, чем всегда. Но я устал, Йон. Надо бы заняться чем-то… забор починить, дом покрасить… а я сижу и сижу.

Йон отвернулся. Он, похоже, томился от этого разговора.

— Начни с какой-нибудь ерунды. Пройдись до берега, обдери лодку.

Герлоф вздохнул:

— Дырявая, как решето.

— Можем заделать… А через два года новое тысячелетие… Новые времена начинаются. Ты же не захочешь пропустить…

— Может быть… посмотрим, какими они будут, эти новые времена. — Герлофу захотелось переменить разговор. Он кивнул на калитку: — А что скажешь о новых соседях?

Йон промолчал.

— Ты их видел?

— А то. Видел. И не больше. Они здесь почти и не бывали, так что сказать нечего.

— И мне тоже нечего. Так, любопытство.

— Богатые, — сказал Йон. — Богачи с континента.

— Это уж точно… Дай им знать, что ты тут.

— Это еще зачем?

— Мало ли что… То одно, то другое… мало ли чего богатым нужно. Можешь подработать. Кемпинг-то пустой. До лета далеко.

— Было бы неплохо.

Герлоф наклонился вперед:

— И называй хорошую цену.

— А то, — сказал Йон, и на обветренной его физиономии промелькнуло некое подобие улыбки.