Казино Смерти - Дин Кунц Страница 8

Возможно, это преувеличение. Когда мистер Янг впервые рассказал мне о дереве, мне было восемь лет, и такое вот впечатление о ядовитости бругманзии сложилось у меня после его лекции.

Почему мистер Янг (и его жена тоже) так гордятся, посадив и вырастив во дворе дерево смерти, я не знаю.

Эрни и Пука Янг — азиатоамериканцы, и в них по крайней мере нет ничего от Фу Манчи. Они слишком веселы и жизнерадостны для того, чтобы отдавать даже малую часть своего времени поставленным на службу зла научным экспериментам, которые проводятся в секретной лаборатории, расположенной в подземелье, вырубленном в скале под их домом.

Но даже если они и развили в себе желание уничтожить мир, я просто не могу представить себе человека по имени Пука, который поворачивает рычаг, запускающий механизм Судного дня.

На мессу Янги ходят в церковь Святого Бартоломея. Папа Янг — один из «Рыцарей Колумба». Мама Янг каждую неделю десять часов работает в церковном магазинчике.

Янги частенько бывают в кино, и Эрни известен своей сентиментальностью, плачет при сценах смерти, любви, патриотических сценах. Однажды заплакал, когда Брюсу Уиллису неожиданно прострелили руку.

И при этом год за годом, все тридцать лет совместной жизни, взяв в семью и воспитав двух сирот, старшие Янги с любовью взращивали дерево смерти, поливали, подкармливали, мульчировали почву. Заднее крыльцо они значительно увеличили, дабы иметь возможность сидеть на нем за завтраком или теплым летним вечером, восхищаясь великолепным смертоносным творением природы.

Чтобы не попасться на глаза полицейским и другим представителям органов правопорядка, которые могли заходить на участок доктора Джессапа и выходить в проулок в оставшиеся до рассвета часы, я прошел через калитку в заборе из штакетника на территорию Янгов. Не стал подниматься на заднее крыльцо, полагая, что без приглашения это неприлично, и уселся под бругманзией.

Живущий во мне восьмилетний мальчик задался вопросом: а не пропиталась ли трава ядом дерева? Достаточно сильный, он мог добраться до моего тела через материю джинсов.

Зазвонил мой сотовый.

— Алле?

— Привет, — женский голос.

— Кто это?

— Я.

— Думаю, вы ошиблись номером.

— Думаешь?

— Да.

— Я разочарована, — заявила она.

— Такое случается.

— Ты знаешь первое правило?

— Как я уже и сказал…

— Ты подыгрываешь, — прервала она меня.

— …вы ошиблись номером.

— Ты так меня разочаровываешь.

— Я? — изумился я.

— Ужасно разочаровываешь.

— Тем, что вы неправильно набрали номер?

— Как это трагично. — И она отключила связь. Номер женщины был заблокирован и не высветился на дисплее.

Телекоммуникационная революция не всегда облегчает связь.

Я смотрел на мобильник, ожидая, что она вновь неправильно наберет номер, но он не звонил, поэтому я захлопнул крышку и убрал его в карман.

Ветерок, который раньше долетал из пустыни, совершенно стих.

Над ветвями бругманзии, в листве, но без цветов (им предстояло появиться только поздней весной), в чистом, высоком небе сверкали звезды, луна отливала серебром.

Посмотрев на часы, я удивился, увидев на циферблате 3. 17. Прошло лишь тридцать шесть минут с того момента, как я проснулся, чтобы найти в своей спальне доктора Джессапа.

Я полностью потерял чувство времени и полагал, что заря уже совсем близко. Пятьдесят тысяч вольт могли повлиять на мои часы, но на мое чувство времени они воздействовали с куда большей эффективностью.

Если бы ветви не закрывали столь большую часть неба, я смог бы найти Кассиопею, созвездие, которое имело для меня особое значение. Согласно классической мифологии, Кассиопея была матерью Андромеды.

Другая Кассиопея, уже не из мифа, являлась матерью Сторми, с которой у нее была общая фамилия — Брозуэн. И я не знал человека лучше этой дочери, да и никогда не узнаю.

Когда созвездие Кассиопеи в этом полушарии и я могу его найти, то чувствую себя не таким одиноким.

Едва ли это здравомыслящая реакция на расположение звезд, но сердце подвластно не только логике. Безрассудство — тоже лекарство, если не переусердствовать с дозой.

В проулке к калитке подкатила патрульная машина. С потушенными фарами.

Я поднялся из-под дерева смерти, и если оно уже отравило мои ягодицы, то они, по крайней мере, не отвалились.

Когда я опустился на переднее сиденье и закрыл дверцу, чиф Портер спросил:

— Как твой язык?

— Сэр?

— Все еще чешется?

— Ох. Нет. Перестал. Я и забыл про него.

— Будет проще, если ты сядешь за руль, так?

— Да. Но труднее объяснить, все-таки машина патрульная, а я — повар.

Когда мы сдвинулись с места, чиф включил фары.

— Тогда я выбираю произвольный маршрут, а ты говоришь мне, где поворачивать направо или налево.

— Давайте попробуем, — согласился я и добавил, увидев, что он выключил полицейское радио: — А если вы им понадобитесь?

— В доме Джессапа? Там уже работают эксперты, и свое дело они знают лучше меня. Расскажи мне об этом парне с «тазером».

— Злобные зеленые глаза. Худой и подвижный. Змееподобный.

— Ты сейчас сосредотачиваешься на нем?

— Нет. Я успел лишь глянуть на него, прежде чем он в меня выстрелил. Для такого поиска мне нужна более четкая мысленная картинка… или имя.

— На Саймоне?

— У нас нет полной уверенности, что в этом замешан Саймон.

— Я готов поставить глаза против доллара, что замешан, — возразил чиф Портер. — Убийца долго бил Уилбура Джессапа уже после того, как тот умер.

Это убийство на почве страсти. Но он пришел не один. С ним был сообщник, возможно, человек, с которым он познакомился в тюрьме.

— Все равно я попытаюсь найти Дэнни.

Пару кварталов мы проехали молча. Чистый воздух чуть светился серебристым отблеском окружавшей наш город пустыни Мохаве. Под колесами скрипели листочки, опавшие с терминалий.

Создавалось ощущение, что из Пико-Мундо эвакуировали все население.

Чиф пару раз посмотрел на меня, потом спросил:

— Ты собираешься возвращаться на работу в «Гриль»?

— Да, сэр. Раньше или позже.

— Лучше бы раньше. Народу недостает твоего картофеля фри.

— Поук хорошо жарит картофель, — ответил я, имея в виду Поука Барнетта, другого повара блюд быстрого приготовления в «Пико-Мундо гриль».