Послезавтра - Аллан Фолсом Страница 79

– Никаких записей в Вашингтоне нет.

– Это невозможно, говорю вам! Из Нью-Йорка досье поступило по факсу…

– Старые коды, дружище, – перебил Каду. – В прошлом руководство Интерпола имело личные коды, дававшие доступ к абсолютно секретной информации. Теперь эту практику отменили, но те, кто владеет этими кодами, пользуются ими по-прежнему, и проследить за этим невозможно. Нью-йоркская полиция могла послать факс в Вашингтон, а информация поступила непосредственно в Лион, минуя Вашингтон.

– Каду… – Нобл колебался. – Догадываюсь, что Маквей был бы против, но мне кажется, мы теряем время. Нужно потихоньку взять Класса и потрясти его. Если хотите, я прилечу.

– Понимаю, дружище. Я согласен. Дайте мне знать, когда получите хоть какие-то сведения о Маквее.

– Ну конечно, обещаю.

Закончив разговор, Нобл задумался. Потом потянулся к трубке, лежавшей на полке позади стола, набил ее табаком и закурил.

Если Маквей и Осборн не ехали поездом Париж – Мо, потерпевшем крушение, и пропустили встречу с пилотом по каким-то другим причинам, они постараются попасть в аэропорт Мо завтра. Но точно это станет известно только через двадцать четыре часа – слишком долго. Пока нужно исходить из того, что они были в этом поезде. Если они погибли, тогда не о чем говорить, но если живы, они попытаются воспользоваться самолетом, как договорились, пока их не нашли преступники.

* * *

Примерно без четверти одиннадцать, через четыре часа после катастрофы, высокая, изящная, очень привлекательная журналистка с аккредитационной карточкой «Ле Монд» припарковала свою машину в месте, выделенном полицией Мо для машин представителей прессы.

Отряд французской национальной гвардии помогал полиции Мо и пожарным эвакуировать пострадавших. Пока обнаружили тринадцать погибших, в том числе машиниста. Тридцать шесть человек госпитализировали: из них двадцать – в очень тяжелом состоянии, пятнадцать пассажиров с небольшими травмами отпустили домой. Но многие еще оставались под обломками. Высказывались мрачные предположения, что до полного завершения поиска пострадавших потребуются не часы, а дни.

Молодая журналистка вошла под навес, натянутый в пятидесяти футах от места трагедии.

– Список пострадавших уже есть? – спросила она. Пьер Андре, седеющий военный врач, занимавшийся идентификацией жертв, поднял усталый взгляд от бумаг на своем столе, посмотрел на карточку «Ле Монд», приколотую к воротнику журналистки, смерил взглядом ее изящную фигуру и улыбнулся, похоже, первый раз за этот день. Авриль Рокар и впрямь была лакомым кусочком.

– Oui, madame. – Он повернулся к помощнику. – Лейтенант, список пострадавших для мадам, s'il vous plait. [24]

Вытащив листок из папки, лейтенант протянул его Авриль.

– Merci, – поблагодарила она.

– Должен предупредить вас, мадам, что список далеко не полный. И публикация не разрешена, пока не сообщат родственникам, – сказал Пьер Андре на этот раз без улыбки.

– Разумеется.

Авриль Рокар была парижским детективом, специалистом по подложным документам. Но ее присутствие в Мо в качестве корреспондента «Ле Монд» не имело отношения к ее служебным функциям. Она была здесь по просьбе Каду. Их любовная связь продолжалась уже десять лет, и для Каду Авриль Рокар была единственным человеком во Франции, которому он доверял, как себе самому.

Авриль на ходу просмотрела список. В основном среди пострадавших были французы. Правда, в списке значились два немца, швед, южноафриканец, два ирландца и австралиец. Американцев не было вовсе.

Авриль подошла к машине, отперла дверцу и села. Подняла трубку телефона и через Париж соединилась с номером Каду в Лионе.

– Да? – Каду было отлично слышно.

– До сих пор никаких сведений. В списке нет ни одного американца.

– Ну как там?

– Как в аду. Что мне делать?

– Никто не усомнился в твоей аккредитации?

– Нет.

– Оставайся на месте, дождись полного списка жертв.

Авриль Рокар медленно опустила трубку. Ей уже тридцать три. Давно пора иметь семью и ребенка. По крайней мере – мужа. На кой черт ей все это?