Нарисованная смерть - Джорджо Фалетти Страница 70

Знакомый голос повторил с властной интонацией, какую отрабатывают в Полицейской академии:

– Делай что велят, свинья! Ты под прицелом. Одно движение – и ты труп.

Джордан повернулся, позволил световому лучу обшарить лицо. Затем отозвался на голос, доносившийся из-за пучка света:

– Раз уж так судьбе угодно, буду утешаться тем, что арестовал меня не кто-нибудь, а ты, Родригес.

Луч еще миг задержался на его лице, потом скользнул к парапету, где валялась разбитая «хонда», пригвоздившая к земле человеческое тело. Голос из темноты разом утратил свою властность, в нем теперь звучало невыразимое удивление.

– Черт побери! Лейтенант Марсалис.

Я уже не лейтенант, Родригес…

Но на сей раз Джордан обошелся без уточнений.

– Я могу опустить руки?

Полицейские зачехлили оружие. Джордан наблюдал, как к нему в мертвенном свете фонарей подходят два синих стража.

– Конечно. Что стряслось? Нам позвонили и сообщили, что два мотоцикла устроили гонки на…

Джордан перебил его, не боясь показаться невежливым:

– Родригес, будь другом, дай на минутку мобильник. Мне надо срочно позвонить, а после я вам все объясню.

Они подошли, и Родригес протянул ему телефон. Джордан негнущимися пальцами набрал номер. Аннет ответила сразу, видно, так и не вытащила из передника его сотовый.

– Алло.

– Это Джордан. Где ты?

– В больнице Святого Винсента, Седьмая авеню на пересечении с Двенадцатой улицей.

– Да, знаю, где это. Как она?

– «Скорая» приехала сразу. Она еще в операционной.

– Что врачи говорят?

– Пока ничего.

Джордан порадовался полутьме, скрывавшей от полицейских блеск его глаз.

– Я тут в историю попал. Приеду, как только смогу.

– Не рвись. Сейчас ни ты, ни я все равно ничем не поможем.

– Когда будут новости, позвони по номеру, что у тебя высветился.

– Хорошо.

– Спасибо тебе, Аннет. С меня причитается.

– Не болтай, Джордан. Мне с тобой по гроб жизни не расплатиться.

Закончив разговор, Джордан вернул телефон Родригесу. Пока говорил, от волнения сам не заметил, как отошел метров на десять от места происшествия.

Второй полицейский, которого Родригес представил как агента Бозмана, присел перед «хондой» и посветил фонариком в остекленевшие глаза на черном лице в прорези шлема.

– Этот готов, – заключил он, поднимаясь.

– Позвоните в береговую охрану, пусть пришлют водолазов. С ним был еще второй, он вылетел из седла в море. Судя по тому, как он ударился вон о те перила, положение его не лучше, чем у приятеля.

Родригес ушел к машине, чтобы вызвать подкрепление, а Бозман перегнулся через парапет и стал обшаривать фонариком темные воды под опорами причала.

Джордан вновь присел на корточки перед водителем «хонды». По привычке, пользуясь тем, что пока некому им заняться, он быстро обыскал его, как положено полицейским в подобных случаях. В карманах ничего не было. Он расстегнул молнию кожаной куртки и во внутреннем кармане нашел белый конверт без имени и адреса.

Не раздумывая, он сунул его себе в карман рубашки.

Потом отстегнул ремешок шлема и, стянув его с головы мертвого, не слишком удивился, узнав устремленные в черное небо глаза Лорда. Освободившись от жесткого шлема, его лицо будто расползлось в разные стороны. Джордан догадался, что, ударившись о парапет, Лорд проломил себе череп. И все равно, хотя он получил по заслугам, Джордану хотелось бить эту рожу ногами, пока совсем не втопчет ее в землю.

Сволочь, дерьмо собачье!

Обещал и выполнил свое обещание.

А из-за его мазилы-дружка Лиза поймала пулю, предназначенную ему, Джордану.

Пока ждали запрошенное по рации подкрепление, Джордан объяснил Родригесу и его напарнику все, что произошло. Вскоре прибыли водолазы и довольно быстро выловили из моря труп пассажира. Он был огромный и весь расхристанный, как тряпичная кукла, должно быть, от удара у него переломился позвоночник.

Когда подъехавшие санитары застегивали молнию черного мешка, Джордан в последний раз глянул в лицо Лорду. Остекленевшие глаза по-прежнему пялились в пустоту – закрыть их никто не потрудился. И Джордан мысленно пожелал, чтобы ни у кого не дошли до этого руки, пусть проклятый выродок вечно смотрит в заколоченную крышку гроба.