След на стекле - Линвуд Баркли Страница 7

Мне было очень трудно хоть на чем-то сосредоточить внимание. Я сам поставил себе диагноз, назвав этот недуг ПТС-ДКВ. Посттравматический синдром дефицита концентрации внимания. Я не мог ни на чем сфокусироваться, потому что сознание постоянно и целиком занимала только одна мысль. Мне удавалось справляться с работой (более или менее), но он всегда присутствовал на заднем плане – этот своего рода белый шум ^[4].

Наконец я остановил свой выбор на новостях одной из телестудий в Буффало.

Троих жителей ограбили перед винным магазином в Кенморе. В Уэст-Сенеке мужчина натравил своего питбуля на женщину, которой пришлось потом наложить тридцать швов. Владелец собаки заявил полиции, что она «странно посмотрела на пса». В Чиктоуаге имел место случай «обстрела с велосипеда». Крутивший педали мужчина трижды выстрелил в сторону дома, ранив в плечо хозяина, сидевшего на диване в своей гостиной и смотревшего сериал «Все любят Рэймонда». Двоих мужчин срочно доставили в медицинский центр округа Эри после того, как их подстрелили на выходе из бара. Отделение кредитного союза на Мэйн-стрит подверглось ограблению. Неизвестный сунул кассиру записку, утверждая, что вооружен пистолетом, хотя оружия при нем так никто и не заметил. И словно всего этого было мало, полиция Буффало вела поиски троих подростков, которые ударили ножом четырнадцатилетнего мальчишку на задворках одного из домов на Ласаль-авеню, а потом облили бензином и чиркнули спичкой. Парень находился в больнице, еще живой, но никто не мог предсказать, как долго он протянет.

Только за один вечер.

Я выключил телевизор и просмотрел сегодняшний номер «Буффало ньюс», засунутый в плетеную стойку для периодики рядом с креслом. Отдельные тематические разделы газеты Донна куда-то дела днем. На полосе, посвященной новостям из мелких населенных пунктов, окружавших огромный Буффало, я обнаружил статью, обвинявшую нашу местную полицию в излишней жестокости во время проводившегося в августе Гриффонского джазового фестиваля. Тогда несколько парней из другого города устроили драку, прервали концерт и начали красть напитки из пивной палатки, а полицейские из Гриффона, по утверждению автора, не произвели положенных по закону арестов и не выдвинули обвинений. Они запихнули хулиганов в свои машины и отвезли к городской водонапорной башне. А там выбили им достаточное количество зубов, чтобы получилось целое ожерелье.

Мэр Берт Сэндерс заявил, что сделает своим приоритетом дисциплинарные меры в отношении несдержанных охранников порядка, но не получил особой поддержки ни от членов городского совета, ни от добропорядочных жителей Гриффона. Последних не волновало, скольких зубов лишилось иногороднее хулиганье, лишь бы наше тихое местечко ничем не напоминало Буффало.

Мегаполис располагался менее чем в часе езды от нас, но по сравнению с Гриффоном казался подобием другой планеты. Население Гриффона составляло восемь тысяч человек и резко увеличивалось летом. В это время к нам съезжались туристы, чтобы спустить на воду лодки и порыбачить на реке Ниагара, поучаствовать в праздниках вроде упомянутого джазового фестиваля и побродить по мелким сувенирным лавочкам, все еще привлекавшим клиентов, несмотря на мощную конкуренцию со стороны новых торговых центров, заполонивших западную часть штата Нью-Йорк. Всех этих «Косткосов», «Уол-мартов» и «Таргетов».

Сейчас, в конце октября, Гриффон вернулся в свое обычное полусонное состояние. Уровень преступности оставался так низок, что не вызывал беспокойства. Нет, двери своих домов люди привыкли крепко запирать – ищи дураков! – но в городке не имелось ни одного уголка, где страшно было бы оказаться с наступлением темноты. Закрываясь вечером, владельцы магазинов не опускали на витрины тяжелые металлические ставни. В три часа ночи над нашими головами не кружили вертолеты, высвечивая окрестности мощными прожекторами. Но все же ощущение некоторой тревоги присутствовало, объясняясь близостью Буффало, где преступность примерно в три раза превышала средний по стране показатель, а сам город регулярно попадал в список двадцати наиболее опасных для жизни крупных населенных пунктов Америки. Горожане опасались, что в любой момент бесчинствующие орды могут рвануть на север, подобно смертоносным зомби, и положить конец нашему более-менее спокойному существованию.

А потому обитатели Гриффона готовы были многое прощать своим полицейским. Глава ассоциации местных бизнесменов выступил с призывом к гражданам поставить подписи под письмом в поддержку действий полиции. В каждом магазине центра городка лежала копия петиции, озаглавленной «Обойди хоть целый свет – лучше наших копов нет!», и те, кто подписывал ее, чувствовали не только моральное удовлетворение, но и получали пятипроцентную скидку на покупки. Вот такой нашли способ выразить благодарность за обеспечение своей безопасности.

При этом нельзя сказать, что в Гриффоне не происходило вообще никаких неприятных случаев. И у нас изредка возникали проблемы. Гриффон все же не Мэйберри ^[5].

Мэйберри больше нет нигде.

Я посмотрел на фотографию в рамке, стоявшую на книжной полке в дальнем конце комнаты. Донна, я и Скотт посередине. Снято, когда ему было тринадцать. Как раз в то время он формально стал старшеклассником.

Еще до начала бурных событий.

Он улыбался, но осторожно, не показывая зубов, потому что всего пару недель назад ему поставили скобки, и он не забывал об этом, постоянно ощущая их во рту. На снимке у него неловкий, даже несколько смущенный вид – взрослый парень чувствовал себя, наверное, как в ловушке, попав в родительские объятия. Оно и понятно. Что только в таком возрасте не создает для подростка ощущения дискомфорта! Родители, школа, девочки. Необходимость быть как все, вписаться в окружение становилась более сильным мотивом, чем получить пятерку за контрольную по математике.

Он неизменно стремился стать как все, но не мог изменить свой характер, чтобы добиться этого.

Скотт был не совсем обычным парнишкой: например, записывал на айпод музыку Бетховена, а не какого-нибудь Бибера. Он любил все, что относилось к разряду классики: в музыке, в кино, даже в автомобилях. Уже упомянутый «Мальтийский сокол» красовался на стене в его комнате в виде старой киноафиши 1940-х годов. А на книжной полке стояла сборная модель «Шевроле» выпуска 1957 года. И в литературе Скотт решительно провел черту, отделявшую классику от всего остального. Причем никогда не брался за романы толщиной в четыре сотни страниц и более, что врачи определили как синдром дефицита концентрации внимания. Возможно, их диагноз был более точен, чем тот, что теперь поставил себе я сам, хотя мне не слишком-то верилось в такие «заболевания».

Но при этом Скотту нравились и лучшие из новомодных графических романов ^[6]. «Черная дыра», «Вальс с Баширом», «Возвращение Темного рыцаря», «Маус».