Без лица - Фиона Макинтош Страница 7

— Вы показывали фотографии трупов людям в Уайтчепеле? Или на Бродвейском рынке?

— От этого не будет никакого толка.

Джек удивленно приподнял брови. Шарп молчал, что-то обдумывая, потом пояснил:

— У них не было лиц. Вся кожа с лица срезана.

— Что?

— С них срезали лица, Джек, глаза остались на месте. У одного были вырезаны обе почки. Ему не оставили ни малейшего шанса. Мы предположили донорство органов, но у второго все на месте, за исключением лица. Это просто бессмысленно! Больше ничего из важных органов не удалено.

Джек задумчиво глотнул кофе.

— Да, приятного мало. Что говорят патологоанатомы?

— Ничего конкретного. Работали чисто и аккуратно. Чувствуется рука профессионала.

— Как они умерли?

— Морфий. Небольшое количество, но достаточно, чтобы замедлить дыхание и реакцию тела.

— Значит, планировали заранее, — заключил Джек.

— Разумеется.

— Одежда?

— Теплая и очень чистая. Мы думаем, что одежду выстирали прежде, чем надеть на трупы.

Джек откусил кусочек бисквита и стал задумчиво жевать.

— Общий признак — срезанное лицо и этническая принадлежность?

Шарп покачал головой и потянулся за бисквитом.

— Нет, общий знаменатель тут только лицо, а еще, согласно выводам патологоанатомов, все трое — здоровые, крепкие мужчины.

— Но о них ничего не известно?

— Нет, у нас нет ни имен, ни каких-либо записей ни о ком из них.

— И вы предлагаете мне это дело?

— Со времен «Дуная» прошло уже два года. Ты здоров, и в ДПС о тебе отзываются исключительно положительно. Пора вернуть тебя в строй. Думаю, ты готов к операции «Пантера», и, говоря откровенно, мне нужен мой самый лучший сотрудник. Это дело дурно пахнет. Боюсь, все это обернется общенациональной паникой, СМИ точно устроят цирк. Тебе и твоей команде будет дан карт-бланш: любое помещение, любое оборудование. Это дела очень высокой значимости.

— Спасибо, Малькольм, — сказал Джек. По его телу уже разлился адреналин, он опять был во главе большой операции!

— Я знал, что могу положиться на тебя, — сдержанно ответил Шарп, стараясь скрыть нотки отеческой заботы в голосе.

— Документы?

— Уже готовы, и сверху написано твое имя. С сегодняшнего дня ты уходишь из «Призраков».

Джек кивнул.

— Вы слышали что-нибудь о Дигане?

— У «Призраков» было слишком мало времени, чтобы по-настоящему разозлить старшего инспектора Дигана. Поскольку твоя операция под прикрытием привела к смерти констебля Конвея, Диган не спускал с тебя глаз, и, я думаю, он не успокоится, пока не прижмет тебя к ногтю, поэтому тебе нужно быть кристально чистым. Следи за этим, Бенсон будет прикрывать тебя. Где ты хочешь базироваться?

— Только не в «Императрице».

— Ну вот, а я думал, ты будешь в восторге от великолепного исторического здания.

— Как насчет Эрлз-Корт?

— Хорошо.

— И верхний этаж.

Шарп с негодованием посмотрел на Джека.

— Мои люди будут лучше работать, если у нас будет хороший вид из окна, — добавил Джек.

— Хотите смотреть на Вестминстер, да?

Джек допил кофе и улыбнулся.

— Мне нужно будет позвонить ребятам.

— Ты можешь привлечь к делу кого хочешь, хотя я и так могу угадать твоих первых кандидатов, — сказал Шарп. — Черт, миндаль застрял! Теперь десна распухнет.

Джек рассмеялся:

— С возрастом вы становитесь ворчливее, Малькольм.

— Мне уже можно, мне шестьдесят один год. С чего ты начнешь?

Джек не сомневался:

— Думаю, с реки. Кто-то обязательно должен был что-то видеть, возможно, люди с лодок. Тела нельзя так просто оставить в наспех вырытых ямах, чтобы никто из местных не узнал об этом.

Шарп согласился.

— Хорошо.

— Думаю, потом нам нужно поспрашивать в районе парка Спрингфилд.

— Тебе понадобится переводчик.

Джек мысленно сделал пометку обратиться в Национальный реестр переводчиков.

— Сегодня я позвоню в НРП.

— Я позабочусь, чтобы тебе переслали все документы сегодня же. Хелен поможет с телефонами и компьютерами. Не беспокойся об административных делах, просто собери команду и приступай к работе.

— Хорошо. Я провожу вас к метро, если вы не хотите прогуляться по Гринвичу.

— Категорически не хочу, — ответил Шарп, вставая. — Я собираюсь вернуться в настоящий мир. — Они обменялись улыбками. — Кто бы ни стоял за всем этим, он умен и осторожен. Это худший вид преступников. Проблема в том, что мы не можем понять, почему и где это происходит. Нам нужен лидер, который прояснит ситуацию.

Джек кивнул. Он нутром чувствовал, что там, где три трупа, скоро появится и четвертый.

Худощавый мужчина посмотрел на своего взволнованного спутника.

— Успокойся, — шепнул он, — ты привлекаешь внимание.

Намзул глубоко вздохнул и посмотрел на миссис Глюк: ей едва исполнилось тридцать, но выглядела она гораздо старше, после того как родила Мойше трех дочерей и шестерых сыновей. И еще будут дети, Намзул был уверен в этом, поскольку после брака эти женщины превращались в конвейер по производству людей их веры.

Намзул ненавидел Мойшу Глюка, но нуждался в нем.

— Намзул, разве я не заботился о тебе все это время? — спросил Мойша, не глядя на него и внимательно наблюдая за своим семейством со скамеечки, на которой они сидели в парке Спрингфилд, возле жилого дома Уайт-Лодж, ныне превращенного в модное кафе.

— Заботился. Но это выходит за рамки моей компетентности. Я согласился находить доноров, а не…

— Правильно. Я плачу тебе хорошие деньги за то, что ты приводишь ко мне доноров. А также позволяю бесплатно жить в квартире в центре Лондона, хотя мог легко сдавать ее за приличную сумму, если бы захотел. У тебя очень простая работа. Я же плачу дальнобойщикам, чтобы эти бангладешцы вообще могли сюда попасть, а они еще и с них берут деньги. Эти водители — настоящие воры! Я даже подсказал нелегалам искать тебя в Уайтчепеле. И пока ты плетешь языком, я прибираю грязь за тобой. Я думаю, у тебя очень выгодная и удобная работа.

— Мойша, мы договаривались о живых донорах, которые затем вернутся к своей жизни.

— Какой еще жизни? — Он недобро рассмеялся. — Я понимаю, они твои соотечественники, но это не те граждане, которым будет рада страна. Это незаконные иммигранты, у которых нет социального статуса ни в родной стране, ни здесь. Это бедняки, бездомные, которые будут плодить нищету… и история будет повторяться опять и опять. Никто не будет скучать по ним. Никому нет до них дела.