Вонгозеро - Яна Вагнер Страница 7

— Не надо мне стелить, Аня, я прекрасно устроюсь на диване, спать осталось недолго, заприте двери и ложитесь, утром поговорим, — сказал он и, так и не сняв валенок, протопал в кабинет, оставляя за собой мокрые следы на полу, и плотно затворил за собой дверь.

Его слова прозвучали как команда — сначала, не сказав нам ни слова, отправился в постель Мишка — я слышала, как наверху хлопнула дверь его комнаты. Сережа запер дверь и тоже ушел наверх, а я прошла по первому этажу, выключая свет, — с тех пор как мы переехали сюда, этот тихий ночной обход стал одним из моих любимых ритуалов — после отъезда гостей или после обычного, спокойного вечера втроем дождаться, пока и Сережа, и Мишка разойдутся по спальням, а потом вытряхнуть пепельницы, убрать посуду со стола, поправить подушки на диване, выкурить в тишине последнюю сигарету и отступить по освещенной лестнице на второй этаж, оставив за собой внизу уютную, сонную темноту, немного постоять возле Мишкиной двери и, наконец, войти в нашу прохладную темную спальню, сбросить одежду, скользнуть под одеяло к засыпающему Сереже и прижаться к его теплой спине.

* * *

Я проснулась, открыла глаза и взглянула в окно, пытаясь понять, сколько сейчас времени, — но по серому ноябрьскому полумраку за окном невозможно было догадаться, утро сейчас или вторая половина дня. Постель рядом со мной была пуста, и какое-то время я лежала без движения, прислушиваясь — в доме было тихо. Никто не разбудил меня, и несколько мгновений я боролась с искушением закрыть глаза и заснуть снова, как часто делала в последние дни, но потом все-таки заставила себя встать, набросить на плечи халат и спуститься вниз. Мне не показалось — дом был пуст. В кухне уже снова пахло папиными сигаретами, на столе среди остатков завтрака стоял еще теплый кофейник; я налила себе кофе и стала собирать со стола тарелки — в этот момент хлопнула входная дверь и вошел папа Боря.

— Сдохла машина, — сказал он каким-то торжествующим тоном, словно радуясь тому, что оказался прав. — Придется бросить старушку здесь. Хорошо, что у вас обоих внедорожники, была бы у тебя какая-нибудь девчачья ерунда на колесах, не знаю, что бы мы делали.

— Доброе утро, папа, — сказала я. — А где Сережа и Миша?

— Мы не стали тебя будить, Анюта, — он подошел поближе и положил мне руку на плечо, — уж слишком измученный вид у тебя был вчера ночью. Давай, пей кофе, у нас много дел с тобой. Сережку с Мишкой я услал за покупками — не волнуйся, дальше Звенигорода они не поедут, да это и не нужно — список у нас большой, но не очень разнообразный, все можно купить в окрестностях. Если повезет и соседи ваши еще не сообразили, что запасаться нужно не вермутом и оливками без косточек, за пару дней соберем все, что нужно, и можно будет выезжать.

— Так куда же мы поедем?

— Для начала главное — уехать отсюда. Слишком вы близко к городу, Аня, а для нас сейчас чем дальше, тем лучше. Мы с Сережкой поговорили утром, решили, что для начала вернемся ко мне, в Левино, — все-таки двести километров от Москвы, народу немного, от трассы далеко, у нас там речка, лес, охотхозяйство рядом; поедем туда, а дальше видно будет.

При дневном свете, в привычной, уютной атмосфере нашей кухни — запах кофе, неубранная посуда на столе, хлебные крошки, Мишкина домашняя оранжевая кофта с капюшоном, перекинутая через спинку стула, — все сказанное вчера за этим столом сегодня казалось нереальной фантазией. За окном проехала машина. Я представила себе его темный, маленький двухкомнатный домик, в который мы зачем-то должны уехать из нашего продуманного, удобного мира, но у меня не было сил с ним спорить.

— Что я должна делать? — спросила я. Наверное, по выражению моего лица он догадался, о чем я думаю, и то, что я не стала возражать, обрадовало его.

— Ничего, Аня, прокатимся, можно подумать, вам есть чем заняться, — сказал он примирительно, — а если я вдруг оказался не прав, вы всегда успеете вернуться назад. Пойдем, покажешь мне, где у вас теплые вещи, я набросал тебе список — подумай, может быть, ты захочешь взять еще что-нибудь.

Через час с небольшим на полу нашей спальни кучками была сложена одежда — теплые куртки, шерстяные носки, свитера, белье; особенное папино одобрение заслужили добротные ботинки на меху, которые Сережа купил нам с Мишкой в прошлом году, перед поездкой на Байкал — «дети, вы не безнадежны!» — объявил он торжественно. Я носила вещи из гардеробной, а он сортировал их; время от времени я подходила к окну и смотрела на дорогу — начинало темнеть, и мне очень хотелось, чтобы Сережа с Мишкой вернулись поскорее. В доме напротив зажегся свет — в очередной раз подойдя к окну, я заметила мужскую фигуру на балконе второго этажа — это Леня вышел покурить, Марина не разрешала ему дымить в доме. Увидев меня, он помахал мне рукой, и я в очередной раз привычно подумала о том, что нужно наконец повесить непрозрачные шторы — переехав за город, мы и не подозревали, что все происходящее на нашем дворе и в нашем доме прекрасно видно соседям, до тех пор пока Леня, в обычной своей беспардонной манере, не сказал как-то Сереже — «с вашим приездом, ребята, курить на балконе стало гораздо интересней; сразу видно — молодожены». Я помахала ему в ответ, и в этот момент папа Боря произнес за моей спиной:

— Пожалуй, одежды достаточно, Аня, давай теперь посмотрим, какие у вас есть лекарства. — И я почти уже было отвернулась от окна, как вдруг заметила, что у автоматических Лениных ворот остановился зеленый армейский грузовичок.

За рулем сидел человек в камуфляжном костюме и черной вязаной шапке. Даже сквозь стекло было видно, что на лице у него белеет маска; хлопнула дверца, и из грузовичка выпрыгнул второй человек, одетый точно так же, — через плечо у него висел автомат. Он отбросил себе под ноги сигарету и тщательно растер ее по присыпанному снегом асфальту носком ботинка, а затем подошел к Лениной калитке и подергал ее — она не открылась, видимо, была заперта. Я подняла глаза на Леню и жестом показала ему вниз, но он уже и сам увидел грузовик и как раз закрывал балконную дверь, чтобы спуститься; спустя полминуты калитка открылась, и Леня показался в ее проеме, на плечах у него была накинута куртка — было видно, что он протягивает человеку в камуфляже руку, но тот отступил на шаг и махнул автоматом в Ленину сторону, как будто приказывая ему отойти подальше. Брезентовый тент грузовика чуть распахнулся, невысокий борт откинулся, и из него выпрыгнул еще один человек, тоже в маске и с автоматом, который, в отличие от первого, не стал подходить к калитке, а остался стоять возле грузовика.

Какое-то время ничего не происходило — Леня по-прежнему стоял в проеме калитки, руку он больше не протягивал, но все еще продолжал улыбаться — видимо, они о чем-то разговаривали; человека в камуфляже мне было видно только со спины.

— Что там, Аня? — окликнул меня папа Боря. — Ребята приехали? — И в этот момент первый человек в камуфляже вдруг сделал несколько быстрых шагов в Ленину сторону и ткнул его дулом автомата в грудь, после чего они оба скрылись в проеме калитки, а спустя мгновение второй выпрыгнувший из грузовика человек торопливо прошел за ними внутрь — за трехметровым Лениным забором ничего уже не было видно, я услышала громкий собачий лай и вдруг — странный, сухой звук, в котором я сразу узнала выстрел, хотя он был совсем не похож на сочные рокочущие очереди из голливудских фильмов и Мишкиных компьютерных игр. Я бросилась открывать окно — не думая зачем, почему-то в эту минуту мне было очень важно открыть его и услышать, что там; из кузова грузовика выпрыгнул еще один человек в маске и вбежал во двор, и тут я почувствовала на плече тяжелую руку, которая буквально опрокинула меня на пол: