Амнезия - Сэм Тэйлор Страница 7

Я прожил с Ингрид пять лет. Все это время я был влюблен в нее и думал о ней больше, чем о любом другом человеке на свете. Мы спали вместе каждую ночь, обнаженные, бок о бок. Она была первым человеком, которого я видел, просыпаясь, и последним, на кого смотрел, перед тем как заснуть. Иногда за весь день Ингрид оказывалась единственным человеческим существом, с которым я общался. Теперь она ушла из моей жизни, и я вряд ли увижу ее вновь. Что я чувствую? Странно, но, похоже, ничего.

В последний раз Ингрид сидела за этим самым столиком. Десять дней назад. Память уже начинает меркнуть. Я изо всех сил пытаюсь воскресить ее образ, вызвать дух Ингрид, но он куда менее реален, чем свет фонарей, что отражается в хромированной поверхности стола, шелест воды в канале и вкус холодного пива у меня во рту. Она стала прошлым, а прошлое — дальний край, недостижимый берег.

В тот раз тоже было поздно, наверное около полуночи. Официант зажег лампу, и лицо Ингрид оказалось в тени. Я плохо помню, как мы возвращались домой, как поднимались по ступеням, как ложились спать. Не уверен, пожелал ли Ингрид спокойной ночи. Все эти незначительные события сегодня кажутся слишком расплывчатыми и неверными, чтобы назвать их полноценными воспоминаниями. Девять, восемь или семь дней назад я еще помнил их, теперь они стали туманом. Так и вся жизнь. Уходит в туман.

Однако я до сих пор помню, как встретился с Ингрид. Я стою на площадке для игры в сквош и собираюсь подавать. Я совсем загонял противника. Девятнадцатое сентября 1998 года. В Амстердаме я уже четыре дня. Летом моя прошлая жизнь пошла кувырком, однако пару недель назад я начал подозревать, что на деле все сложилось к лучшему. Однако сейчас я могу думать только о зеленом мячике в левой руке, ракетке в правой и размере корта.

Заношу ракетку над головой, и взгляд случайно падает на стену из тонированного стекла сзади. Она стоит за стеной: руки на бедрах, взгляд устремлен прямо на меня. Я мог бы соврать, что в первое мгновение меня поражают ее глаза (говорят же, глаза — зеркало души), и не важно, что наши взгляды встречаются лишь на миллисекунду, к тому же нас разделяет расстояние в два метра и темное стекло. Но дело, конечно, не в глазах.

Если честно, меня привлекает ее тело. Фигура, поза, короткая юбка. Именно внезапно вспыхнувшее желание и изрядная самоуверенность заставляют меня промазать. А вот довести матч до победы помогает злость, когда я вижу, как какой-то малознакомый парень приносит Ингрид напиток и уводит ее с собой. Девять — один.

— Господи Иисусе, — мямлит мой приятель Леон, когда я заканчиваю размазывать его по стенке. — Ну ты даешь!

В душе я спрашиваю, кто эта девушка. Он называет имя.

— Помолвлена с Робертом Мейером. Ты должен знать его. Работает на бирже, приятель Джоритсов.

Я без труда вспоминаю Роберта. Высокий, атлетически сложен. Богатый нагловатый красавчик. Два года назад, когда я проводил в Амстердаме отпуск, взял у меня партию в сквош. Никогда его не любил.

Из душа мы с Леоном направляемся в бар. Вокруг сдвинутых столиков сидят около дюжины знакомых — мои приятели, приятели приятелей. Мужчинам мы пожимаем руки, женщин целуем в щеки. Последней я подхожу к Ингрид.

Вблизи она оказывается не такой уж красавицей — создание дня, не ночи. Русые волосы по плечи затянуты в хвостик. Мелкие, как у ребенка, черты, слегка тронутая летним загаром матовая кожа. Ее нежная, как у нектарина, бархатистость вызывает непреодолимое желание прикоснуться к щеке кончиками пальцев. Яркий облегающий топ (красный, хотя не помню — возможно, розовый или оранжевый) подчеркивает мышцы рук, предплечий, высокую грудь. Я определенно не отказался бы переспать с этой девушкой.

Она спрашивает, кто выиграл.

— Да он просто порвал меня, — вздыхает Леон.

Ингрид недоверчиво поднимает бровь. Я склоняюсь к ее щеке.

— Это правда?

Мои губы касаются нежной кожи. Она пахнет фруктами, нагретыми летним солнцем.

— Глупости, — отмахиваюсь я. — Ты играешь?

Появляется Роберт.

— Ингрид выступала за национальную сборную. Да она от тебя мокрого места не оставит!

Он пожимает мне руку и улыбается. Я улыбаюсь в ответ. Лицо Ингрид остается серьезным.

— Еще неизвестно. У тебя неплохая подача, но не хватает терпения.

— Терпения?

И только теперь я вижу ее глаза: откровенные, шоколадно-коричневые, прямой и уверенный взгляд. Зрачки немного расширяются, когда она переводит взгляд на меня, или мне просто хочется в это верить?

— Я мало наблюдала за твоей игрой, но мне показалось, ты слишком спешил выиграть.

У нее низкий с хрипотцой голос и забавный акцент.

— В игре важно уметь расслабиться, дать противнику возможность сделать неверный шаг.

Я принимаю к сведению ее совет. Следующий час я только молча киваю, слушая разглагольствования Роберта. Он не убирает руки с плеча, коленки или локтя Ингрид — словно боится, что, если отпустит ее хоть на миг, Ингрид взлетит вверх, словно воздушный шарик на ярмарке.

Мое терпение вознаграждено. Когда из бара мы перемещаемся в ресторан, Роберт прощается. Наутро у него назначена важная встреча, и Роберт хочет выспаться.

— Некоторым из нас приходится жить в реальном мире, — многозначительно замечает он мне на прощание. Затем Роберт что-то шепчет на ухо Ингрид и с видом собственника целует ее в губы. Той же ночью она признается мне, что Роберт посоветовал ей не напиваться, и это возмутило Ингрид. Кто он такой, чтобы указывать ей, как себя вести? «Не напейся, детка» — эти слова Роберта открывают передо мной двери, которые при другом раскладе навсегда бы остались закрытыми.

За ужином мы садимся рядом — отчасти это выходит случайно, отчасти намеренно. У страсти свои законы. Я сижу в конце стола. С другой стороны от Ингрид расположился какой-то развязный и пьяный малый. Ведет он себя чем дальше, тем глупее, и мы с Ингрид все чаще недоуменно переглядываемся.

— Кто это? — спрашиваю я Ингрид, когда ее шумный сосед удаляется в уборную.

— Какой-то приятель Роберта, — слегка покраснев, отвечает Ингрид.

Я молча киваю.

В маленьком полутемном ресторане подают эфиопские блюда и французские вина. Ингрид пьет белое, я — красное. После ужина она поворачивается ко мне и закидывает ногу на ногу. Я с сожалением отрываю взгляд от ее бедер. Ингрид в колготках, я — в светлых хлопчатобумажных брюках, и всякий раз, когда наши икры соприкасаются, между нами словно проскакивает электрический заряд. Мы несмело флиртуем друг с другом, но оба уже понимаем, что назад пути нет.