Маска майя - Хуан Марторель Страница 7

Одного из четырех звали Чальмск. Он приходился жрецу племянником, сыном его сестры Дождевой Тучи, и Белый Нетопырь смотрел на него с любовью. В нем не было ничего вызывающего: он ничем не выделялся внешне, а по характеру был спокойным и вежливым; он всегда выполнял то, о чем его просили. Его манера поведения никогда не привлекала внимания, но Чальмек всегда оставался верен своим принципам и своим близким. Шаман занимался его обучением с самого раннего возраста, лепя em характер. Он старался сделать из него то, что он хотел бы видеть в своем сыне, которого у него не было. Хотя временами он задавался вопросом: не впитал ли он сам при этом характер своего племянника, превращая его в мрачный слепок с самого себя?

«Он еще молод, — подумал жрец, — и время сделает из него того, кем он должен стать».

Рядом с ним, помешивая содержимое котла и добавляя к нему какие-то белые порошки, находился второй ученик. Его звали Черный Свет5, и шаман еще раз подумал, что это имя ему прекрасно подходит, как будто бы сами боги подобрали его. Его ум был блестящим и быстрым, как сияние, излучаемое богом Солнца, но в то же время он мог быть темным и замкнутым, как сверхъестественные существа, которые жили, как им заблагорассудится, в королевстве ночи.

У Черного Света были блестящие, как гагат, волосы, оливковая кожа и глубоко посаженные глаза, не выражавшие никаких эмоций. Четвертому сыну Большого Скорпиона6, короля Наранхо, в это время исполнилось девятнадцать лет.

Он приехал в Караколь пятнадцатилетним подростком, официально — для обучения у Белого Нетопыря, чья слава перешла границы его собственного государства. Однако на самом деле он был заложником, взятым Караколем, чтобы гарантировать себе доброе расположение Наранхо. Оба королевства враждовали с незапамятных времен, но в торговых делах они нуждались друг в друге, а потому на практике применяли обычай майя обмениваться заложниками. Поэтому сын К'ана II, короля Караколя, вот уже четыре года жил при дворе Большого Скорпиона, якобы изучая астрономию у звездочетов7.

Черный Свет быстро осваивал науку мудреца и мог наизусть безошибочно перечислить ингредиенты различных напитков. Однако делал он это без удовольствия, даже с тоской, как будто на самом деле полученные знания не имели для него ни малейшего значения. Халач виник видел, что он оживлялся, лишь когда речь шла о государственных делах, на придворных собраниях, где ему подобало бывать…ив присутствии Синей Цапли.

Девушка была третьей из его учеников и в этот момент шинковала какие-то корни на полочке, висящей на стене. Она стояла к нему спиной, но все равно бросались в глаза изящество ее фигуры, облеченной в некрашеную одежду, и ореол невинности, окутывавший ее.

Синяя Цапля была дочерью одной из сестер короля К'ана II, а значит, внучкой королевы Нефритовые Глаза, чей дар в искусстве магии и предсказаний все еще с почтением вспоминали в городах майя.

Белый Нетопырь провел с королевой много часов; это были моменты общности, во время которых они обменивались своими знаниями. Мудрец еще и теперь содрогался при воспоминании о том, на что была способна огромная власть Нефритовых Глаз.

Девушке едва исполнилось семнадцать лет, и шаман сознавал, что в ней скрыты те же силы, что сделали ее бабку выдающейся женщиной. Вопрос заключался только в том, чтобы узнать, когда и до какой степени они смогут развиться. Когда Нефритовые Глаза приехала в Караколь, чтобы стать королевой, ей тоже было семнадцать и ее способности еще не проявились.

Однажды, еще в раннем детстве, Синяя Цапля отправилась к своему дяде-королю и сказала ему нежным детским голоском:

— Тебе придется подметать во дворце. Завтра будет очень грязно.

Все засмеялись, и К'ан II с улыбкой поднял ее на руки.

На следующий день сильнейшая буря обрушилась на город Караколь и порывы ветра, сопровождавшие ее, покрыли город и территорию дворца ковром из листьев, веток и даже мертвых птиц.

В другой раз, когда ей было двенадцать лет, Синяя Цапля погрузилась в тоску, которой, казалось, не будет конца. Она плакала три дня, и никто не мог выпытать у нее причину ее слез. Наконец, прибыли вестники с новостью, что близкая подруга девочки, дочь одною из представителей знати Караколя, внезапно умерла в городе Шунантунич. И это произошло в тот самый день и час, когда горе овладело душой Синей Цапли.

Несколько месяцев спустя сам К'ан II предстал перед шаманом, держа девочку за руку.

— Ты хорошо знал мою мать, халач виник, — обратился он к нему с подобающим почтением, — и знаешь, что боги отметили ее своим вниманием. Ее внучка, Синяя Цапля, — девочка склонила голову, услышав свое имя, — очень похожа на свою бабку, как ты уже, несомненно, заметил… и не только внешне. Ты также знаешь, что совсем недавно к нам приехал Черный Свет, — продолжал К'ан II своим зычным голосом, — сын Большого Скорпиона, короля Наранхо, чтобы учиться у тебя, пока он будет жить среди нас. Я хотел бы попросить тебя, чтобы ты принял и мою племянницу под сень своей мудрости. Возможно, наставление двоих одновременно не потребует от тебя двойных усилий — ты будешь обучать как бы одного.

Последняя фраза была скорее оправданием, до которого король мог опуститься, обращаясь с просьбой, и Белый Нетопырь поблагодарил за нее, склонив голову.

— Это будет для меня честью и удовольствием, повелитель. — Он улыбнулся девочке, которая застенчиво отвернулась от него.

С того момента прошло уже четыре года и те, кто прибыл к нему детьми, превратились в молодых людей в самом расцвете сил. Синяя Цапля была миниатюрной, как ее мать и бабка, и обладала безмятежной красотой. Волосы, разделенные пробором на две части от самого лба, обрамляли овальное лицо с тонкой и светлой кожей, а ее сердце переполняли только самые добрые чувства.

Рядом с девушкой, хотя и несколько в стороне, находился четвертый из учеников Белого Нетопыря, на которого он смотрел с любовью и гордостью, как смотрят на сына. Если с Чальмеком он заставлял себя обращаться так, как подобает внимательному отцу, то с Баламом это получилось само собой с первых дней их знакомства, случившегося почти шестнадцать лет тому назад.

Мудрец и его жена Иш Таб взяли на себя заботу о ребенке, которого доставили к ним с раной на щеке после странного инцидента, происшедшего в сельве. Они о нем ничего не знали — ни его имени, ни имени его родителей, ни откуда он появился, — но с самого первого момента между жрецом и ребенком возникла сильная взаимная симпатия. Когда Белый Нетопырь взял его на руки в тот день, теперь уже далекий, намереваясь заняться его раной, малыш обнял его за шею и приложил здоровую щеку к щеке шамана. Из раны вытекла капля крови и упала на руку мужчины. Он почувствовал внезапное тепло в том месте, где кровь коснулась его тела, как будто бы у животворящей жидкости малыша была собственная жизнь.

Его назвали Балам Кимиль [9], и, поскольку мудрец никогда не позволял обсуждать свои действия, ни у кого не возникло сомнения в его праве оставить ребенка у себя.