Дважды не присягают - Максим Михайлов Страница 7

Головной «хаммер» уже поравнялся с вроде бы случайно брошенной поперек дороги веткой и, не притормаживая, покатил дальше. Сухо хрустнуло под мощным резиновым протектором мертвое дерево. Волк осуждающе качнул головой, вспоминая свой собственный рожденный на чеченской войне опыт подобных ситуаций. С его точки зрения водитель внедорожника поступил крайне неосмотрительно. Да если ты видишь на дороге, по которой едешь, или возле нее, хоть что-нибудь похожее на отметку, оставленную минерами для ориентировки, не поленись, нажми на тормоз, еще раз внимательно все осмотри, позови сапера, пусть он проверит. Даже если там ничего нет, все равно, в тысячу раз лучше прослыть трусом и паникером, чем превратиться в исковерканный взрывом фугаса труп. Израильский солдат, сидевший за рулем головного «хаммера», похоже, этой простой истины не знал, а может быть, и вовсе не заметил лежащей поперек дороги ветки, отвлеченный шутовством своего товарища, так и норовившего боднуть его машину своим бампером. В любом случае, наказание за беспечность последовало незамедлительно.

Едва только головной «хаммер» миновал место закладки, Фашист, зло оскалившись, несколько раз быстро нажал кнопку подрывной машинки. Фугас они заложили проводной. Потратили немало времени и сил, чтобы надежно замаскировать тянущиеся от дороги провода, зато теперь можно было не волноваться о наличии или отсутствии в патрульных машинах генераторов помех типа антивзрыв. Конечно, радиодетонатор штука хорошая, намного упрощающая жизнь диверсанта, но старый добрый проводной способ все же надежнее. Электрический ток помехами не забьешь.

Грохнуло. Несмотря на то, что Волк точно знал, что сейчас будет взрыв, ждал его, все равно ударило так, что его на миг оглушило, вогнав в неконтролируемый ступор. В ушах поплыл колокольный звон. Из дорожного полотна, прямо по центру вырвался густой сноп алого пламени. Дрогнула, ворохнулась беспокойно земля. Головной «хаммер», будто получив мощный пинок под зад, кувыркнулся в воздухе, заваливаясь боком на обочину дороги. Вторая машина, оказавшаяся от места взрыва всего в нескольких метрах, наоборот подскочила на дыбы, словно норовистый конь, вскинув в воздух передние колеса. Вихрем пронеслась, срывая листья и тонкие ветки деревьев, ударная волна.

— Аллах акбар! Аллах акбар! — тонко взвыл справа кто-то из Абдов.

Крик потонул в длинной автоматной очереди. Фашист хладнокровно полосовал покореженные, сочащиеся дымом остатки головной машины, давя на психику, не давая возможно выжившему экипажу предпринять что-либо для собственного спасения. Глухо ухнула «муха», и огненный клубок ткнулся в бок второго «хаммера», все же удержавшегося на дороге и вновь опустившегося на все четыре колеса. Удар гранатометного выстрела заставил машину еще раз подпрыгнуть, разворачивая ее к засаде передом. Волк, тщательно поймав на мушку лобовое стекло, врезал по нему несколькими прицельными очередями по три патрона, пытаясь разглядеть за отблеском встающего над горизонтом солнца, черные силуэты людей внутри. Не разглядел, а может, их там уже и не было. Стекло, даром, что должно быть бронированное и вроде как пуленепробиваемое, покрылось частой сетью трещин и под ударами пуль завалилось внутрь. Сбоку в работу включились автоматы обоих Абдов. Выстрелы били нестройными пачками, сливаясь в сплошной грохот, забивая звенящей глухотой барабанные перепонки, щекоча ноздри кислой пороховой гарью.

Добив магазин, Волк сноровисто пристегнул новый и принялся внимательно изучать результаты обстрела. Один за другим смолкли автоматы других засадников. Огненный шквал, неожиданно обрушившийся на патрульный наряд из оливковой рощи, если не полностью уничтожил израильтян, то, во всяком случае, абсолютно лишил их воли к сопротивлению. Со стороны дымящихся машин по нападающим так и не было сделано ни одного выстрела. Сейчас, когда стрельба полностью прекратилась, стало слышно басовитое гудение пламени, потрескивание вспучивающейся от жара пузырями и лопающейся автомобильной краски и мерный скрип все еще вертящегося по инерции заднего колеса головного «хаммера» задранного высоко вверх. Однако, как Волк ни напрягал слух, он не мог расслышать ни человеческих голосов, ни бряканья амуниции, не видел, занимающих позиции для обороны стрелков. Обе машины казались мертвыми. Довершая впечатление, из водительского окна второго «хаммера», безвольно упав на топорщащиеся остатки выбитого пулями бронеплекса, свисала, царапая скрюченными пальцами дверцу, поросшая черными волосами рука с синевшей на запястье сложной татуировкой.

Волк осторожно приподнялся, готовый при малейшем движении со стороны чадящих машин, вновь броситься ничком на землю. Внимательно всмотрелся в открывающуюся глазам картину. Отметил для себя еще одно неподвижно лежащее тело в тлеющей на спине полевой куртке. Тишина. Ни звуков, ни движения… Ничего…

— Черт, Фаш! Похоже, мы всех их убили! — в голосе неприкрытые досада и разочарование.

Всех убивать не планировалось, хотя бы одного надо было взять живым. Халилю требовался заложник. Живой израильский солдат, которого можно было бы показать по телевиденью, у которого в Израиле нашлись бы родные и близкие, требующие от правительства новых уступок террористам. То есть такой человек, жизнью которого можно было бы шантажировать ненавистных евреев, так же как это уже было недавно с захваченным два года назад пограничником. Вот только, похоже, не получилось. Даже если в этом чертовом пекле, что они здесь устроили, кто-то и уцелел, он, наверняка, нашпигован пулями и не переживет рывка через границу. Толку от заложника, который загнется от ран в пути?

Фашист, опасливо присевший на колено и настороженно сжимающий автомат, вгляделся в сочащиеся черным дымом машины.

— Не может быть, эти суки живучие. Просто наложили в штаны, и боятся обозначиться, трясутся за свои драгоценные шкуры. Только и всего, а ты панику зря разводишь.

— Зря панику говоришь, развожу, — ухмыльнулся уголком рта Волк. — Может, сходишь тогда, проверишь? Заодно работу проконтролируешь, а?

Глаза его опасно сверкнули, зло прищуриваясь, превращаясь в узкие щелки из которых зрачки смотрели острыми змеиными жалами.

— А что? Думаешь слабо? — презрительно скривился Фашист, приподнимаясь с колена и вскидывая к плечу автомат. — Сейчас схожу, приведу тебе этих засранцев.

— Ладно, уймись, ты мне еще живой нужен, — со значительным нажимом глядя напарнику прямо в глаза и не отводя взгляда, произнес Волк. — Пошли кого-нибудь из Абдов, только быстро. Время дорого. Эти, — быстрый кивок в сторону горящих машин. — Вполне могли ехать с включенной на передачу рацией. Так что того и гляди, дождешься тревожную группу.

— Тогда пошли все вместе, — тряхнул головой, отбрасывая назад, слетевшую на лоб светло-русую челку Фашист. — Броском вперед, пока не очухались. Эй, воины Аллаха, пора собирать трофеи! Ну, поднимаемся, поднимаемся!

Абды недоуменно поглядывая то на Фашиста, то на мрачно молчащего Волка, встали в рост и, держа оружие наготове, медленно двинулись вперед. Волк весь сжавшись в ожидании, слился воедино с автоматом, ловя прорезью прицела малейшее шевеление впереди. Абды шли не скрываясь, в полный рост и если кто-то из патрульных выжил, то сейчас по ним огненной плетью должна была хлестнуть очередь. Ливанцы тоже знали это, но все-таки шли, шли на верную смерть. Однако израильтяне отчего-то медлили. Подпускают ближе, чтобы наверняка? Не заметили? Или действительно живых не осталось? Мысли вихрем неслись в голове Волка, а сжавшиеся в щелки глаза все скользили вдоль чадящих машин, слева на право, и тут же обратно. Никого, ничего… Тишина…