Тугая струна - Вэл Макдермид Страница 7

Леон Джексон, выбившийся из черного гетто в Ливерпуле, на стипендию закончивший Оксфорд и оттуда пришедший в полицию Большого Лондона, закурил. Щелчок его зажигалки послужил сигналом для двух других курильщиков, и они потянулись за своими сигаретами.

— Круто, — сказал Леон, закидывая руку на спинку своего стула.

Тони невольно стало жалко его. Чем труднее подъем, тем больнее падать.

— Круче некуда, — отозвался Тони. — Итак, вот что думают люди, которые смотрят на вас со стороны. А ваши прежние, сослуживцы? Теперь, когда вы будете встречаться с теми, с кем раньше работали, поверьте, они начнут замечать, что вы стали другим. Вы перестанете быть одним из них, и они начнут избегать вас, потому что с вами теперь что-то не так. Потом, когда вам поручат расследование и вы попадете в чужое для вас окружение, там обязательно найдутся люди, которым вы придетесь не по душе. Это неизбежно. — Он снова подался вперед, сгорбившись под порывом холодного ветра памяти. — И они не постесняются вам об этом сообщить.

В том, как Леон презрительно фыркнул, Тони ясно послышалось превосходство. Конечно, ведь он же черный, пронеслось в голове, а значит, наверняка воображает, что уже пережил достаточно и неприятием его не испугаешь. Чего он почти точно не понимает, так это что его боссам он был нужен лишь как пример успешной карьеры чернокожего. Они предъявляли его начальству, и можно ручаться, что все обиды и горести Леона были далеко не так серьезны, как ему представлялось.

— И не рассчитывайте, что начальство бросится вас покрывать, когда вы вляпаетесь в дерьмо, — продолжал Тони. — И не подумает. Они будут без ума от вас первые несколько дней, а потом, когда вы не сможете избавить их от головной боли, станут вас ненавидеть. В серийных убийствах чем дольше затягивается расследование, тем хуже. Другие же следователи будут избегать вас, потому что побоятся подхватить от вас заразную болезнь, именуемую неудачей. Истина, возможно, и была рядом, но вы ее просмотрели, а значит, пока это так, вы останетесь изгоями.

— Да, кстати, — как бы между прочим добавил он, — когда им наконец благодаря вашим усилиям удастся прижать сукина сына, они даже не позовут вас выпить.

Наступившая тишина была настолько пронзительной, что в ней стало слышно, как Леон затянулся сигаретой. Тони встал и откинул со лба непослушные черные волосы.

— Наверное, вы думаете, что я преувеличиваю. Поверьте, я лишь вскользь коснулся того, во что эта работа превратит вашу жизнь. Если теперь вам кажется, что это не для вас, если у вас появились сомнения насчет принятого решения, самое время уйти. Никто вас не упрекнет. Стесняться нечего, вы ни в чем не виноваты. Просто подойдите к командиру подразделения Бишопу. — Он взглянул на часы. — Перерыв, можете выпить кофе. Десять минут.

Он сложил бумаги в папку, старательно избегая смотреть на сотрудников, пока они гремели стульями и пробирались к дверям. Там, в самой большой из трех комнат, скрепя сердце выделенных для них полицейским управлением, традиционно скупым, когда речь шла о том, чтобы обеспечить чем-то собственных сотрудников, стоял автомат с кофе. Когда наконец он поднял глаза, возле двери, прислонившись к стене, стояла Шэз Боумен и ждала.

— Что, Шэрон, передумали? — спросил он.

— Терпеть не могу, когда ко мне обращаются «Шэрон», — вместо ответа заметила она. — Если люди ждут, что я откликнусь, то зовут меня Шэз. Я хотела сказать, что у нас не только психологов мешают с дерьмом. В том, о чем вы только что сказали, я не услышала ничего ужасного, ничего такого, с чем бы женщинам-полицейским не приходилось сталкиваться каждый день.

— Да, мне уже приходилось. — Мысли Тони со всей неотвратимостью снова вернулись к Кэрол Джордан. — В таком случае вам, девочки, и карты в руки.

Шэз усмехнулась и, довольная, отделилась от стены.

— Поживем — увидим, — сказала она, развернувшись и проскальзывая в дверь бесшумно и гибко, как дикая кошка.

Джеко Вэнс подался вперед, навалившись всей тяжестью на шаткий столик, и нахмурился. Перед ним лежал раскрытый ежедневник.

— Видишь, Билл? На воскресенье назначен марафон. В понедельник и вторник съемки, а во вторник вечером я должен присутствовать на открытии клуба в Линкольне. Кстати, ты ведь тоже там будешь?

Билл кивнул, и Джеко продолжал:

— До среды все забито, дел прорва, а мне еще нужно смотаться в Нортумберленд — сам вызвался. Просто не вижу, куда мы можем их втиснуть.

Со вздохом он откинулся на полосатую спинку неудобного дивана в студийном вагончике.

— В том-то и дело, Джеко, — спокойно отвечал его продюсер, наливая сливки в две чашки кофе, приготовлением которого он был занят в маленькой кухоньке рядом. Билл Ричи уже давно был продюсером «Встреч с Вэнсом» и потому прекрасно понимал всю бесполезность попыток влиять на решение своей телезвезды, коль скоро оно принято. Но сейчас давление сверху было настолько сильно, что он попробовал. — Этот документальный фильм и задуман, чтобы показать, как ты занят. Зритель должен увидеть: такой потрясный парень, ни минуты свободной, и даже он находит время для благотворительности. А получается, что не находит?

Он принес кофе и поставил на стол.

— Прости, Билл, ничего не выйдет. — Джеко взял свою чашку и поморщился: кофе был обжигающе горячим. Он поспешил поставить чашку на стол. — Когда же у нас тут будет приличная кофеварка?

— По мне, так это нужно меньше всего, — отозвался Билл, глядя на него с шутливой строгостью. — Паршивый кофе — единственное гарантированное средство отвлечься, если с головой ушел в работу.

Джеко покорно склонил голову, признавая его правоту:

— Согласен. Но пока я никуда не ушел. Во-первых, я не хочу увеличивать число ребят, бегающих с камерами за мной по пятам, их и так слишком много. Во-вторых, я занимаюсь благотворительностью не для того, чтобы рассказывать об этом во время телевизионных марафонов. В-третьих, бедняги, у которых я бываю по вечерам, — неизлечимо больные люди, которым меньше всего нужно, чтобы в лицо им тыкали микрофоном. Если требуется, я с удовольствием сделаю для телемарафона что-нибудь еще, может быть, вместе с Мики. Но я не хочу эксплуатировать тех, с кем работаю, ради того, чтобы зрители, устыдившись, выложили еще тысчонку-другую.

Билл развел руками, признавая свое поражение:

— Ну, меня ты уговорил. А им сам скажешь, или я должен?

— Давай ты, ладно? Избавь меня от такой напасти!

Улыбка Джеко засияла как солнце, выглянувшее из-за грозовой тучи, полная чарующих обещаний, словно час перед первым свиданием. Эта улыбка запечатлялась в сознании его зрителей подобно родовой памяти. Женщины отдавались своим мужьям с большим энтузиазмом, когда перед их закрытыми глазами стоял притягательный взгляд и будто специально созданный для поцелуев рот Джеко. Девочки-подростки связывали с ним свои неопределенные сексуальные мечты. Пожилые дамы души в нем не чаяли и никогда не возлагали на него ответственность за приступы накатывавшей на них порой ничем не объяснимой грусти.