Аспект дьявола - Крейг Расселл Страница 7

– Фигурка, вырезанная из кости, по-видимому, человеческой, как говорили очевидцы, но я сомневаюсь в этом, скорее, это была медвежья кость. Фигурка изображала существо, тело которого было как у крупного мужчины, а плечи и голова – как у медведя. Ее обнаружили около ста пятидесяти лет назад, но потом реликвия была утеряна. Когда ее впервые отыскали, местный гуситский священник осудил нашедшего как сатаниста, утверждая, что фигурка связана с Яном Черное Сердце… Полагаю, вы знаете, кто такой Ян Черное Сердце?

– Боюсь, что нет.

– О… – Педерсен выглядел разочарованным.

Виктор всегда удивлялся тому, как часто эксперты почему-то ожидают, что все вокруг будут разбираться в тонкостях дела, которым увлечены они сами, причем особенно часто этот грешок водился за специалистами в области медицины.

– Не принимайте на свой счет, – кивнул немец. – Ян Черное Сердце когда-то был владельцем замка и на самом деле не имел ничего общего с Человеком-Медведем, кроме того что похожее существо было изображено на его фамильном гербе. Во всяком случае, некоторые из местных жителей утверждали, что фигурки, изображающие Человека-Медведя, есть не что иное, как местная разновидность поклонения Велесу. Вы ведь наверняка слышали об этом божестве, наполовину человеке, наполовину медведе. В славянской традиции Велес – властелин подземного мира. Но, это, конечно же, вздор: найденная фигурка была сделана за несколько тысячелетий до того, как здесь появились славяне. Однако стоит обратить внимание: какой бы версии мы ни придерживались, в любой из них содержится утверждение, что эта фигурка изображает некую темную силу.

Виктор подождал, пока мимо окна пронесется встречный поезд, и спросил соседа:

– А что вы имеете в виду, когда говорите о темных силах?

– О, знаете ли, поклонение сатане, или что-то в этом роде, – Педерсен махнул рукой. – Это совершенно неважно и, я бы сказал, анахронично. Но когда фигурка Человека-Медведя исчезла, гуситский священник обвинил местных жителей в краже – мол, они будут использовать ее в черных мессах. С тех пор и пошла молва о том, что в этой истории замешан Ян Черное Сердце. Еще ходил слух, что Франтишек Ринт забрал фигурку и спрятал среди тысяч других человеческих костей, которые он использовал для создания мрачного убранства костницы в костеле Всех Святых в Седлеце в 1870 году. Лично я полагаю, что на самом деле все более прозаично: Человек-Медведь собирает пыль на полке в каком-нибудь музейном хранилище.

Все оставшееся время Виктор с археологом провели в оживленной беседе. В глубине души Косарек был искренне рад, что его вытащили из пучины мрачных мыслей. Когда они подъезжали к Млада-Болеславу, Педерсен встал.

– Боюсь, я должен вас покинуть, – сказал он, улыбаясь и протягивая руку Виктору. – Мне нужно контролировать разгрузку своего оборудования. Возможно, мы еще увидимся.

Общительный археолог удалился, и Виктор смог посидеть в тишине, наслаждаясь видами за окном.

5

Поезд остановился на погруженной в полумрак станции, теснившейся между двумя высокими насыпями. Город Млада-Болеслав был ближайшим к Орлиному замку крупным населенным пунктом. На немецкий манер Орлиный замок называли Адлерсбург – Орлиный город. В этих местах все имело два названия: чешское и немецкое. Виктору Косареку повезло вырасти в стране множественных, параллельно существующих идентичностей. Его мать была немка, отец – чех. В любом другом месте в Европе этого было бы достаточно для того, чтобы чувствовать себя в изоляции, чужим. Но не здесь. Здесь это было нормой. Конечно, большей частью в новообразованной республике – Чехословакия возникла в 1918 году – люди осознавали себя представителями какой-то определенной народности: чешской, моравской, силезской, словацкой, немецкой, польской, русинской, венгерской или еврейской. Но национальная идентификация была лишь приправой, а не основным ингредиентом в блюде из густо замешанных интернациональных мезальянсов, случавшихся на этой земле. Как справедливо указал Педерсен, люди здесь жили испокон веков, о чем свидетельствуют древние камни. И все они были разными. Например, жители Богемии ни на кого не были похожи. Подобно богам, которым дарована вечная жизнь, они с любопытством наблюдали за суетой сует, будь то расширение и усечение границ государств, возвеличивание или падение империй, всплески патриотизма или предрассудков.

Как человеку, объектом изучения которого стала архитектура умов, эта многоликость родной земли и людей, ее населяющих, казалась Виктору завораживающей. Довольно часто ему доводилось слышать, что считать родным можно тот язык, на котором человек думает. Сам он думал как на чешском, так и на немецком языках.

Молодой доктор вышел из поезда и сразу же заметил коренастого мужчину среднего роста, на вид которому было около сорока лет. Одет он был в темно-зеленое пальто в охотничьем стиле, на голове – тирольская шляпа. Виктор понял, что это доктор Ганс Платнер, заместитель профессора Романека.

Платнер дружески усмехнулся, помахал рукой и вместе с носильщиком подошел к Косареку.

– Надеюсь, путешествие было приятным, доктор Косарек, – сказал он по-немецки и пожал руку Виктору. – Особенно после того, что произошло вчера вечером, – профессор Романек подробно рассказал мне все. Ужасное происшествие. Просто кошмар. Какое облегчение, что вы добрались без дальнейших приключений.

– Ну, на мой взгляд, я оказался в нужное время в нужном месте.

– В самом деле? Но вас могли ранить или убить, – решительно запротестовал Платнер. – Уверен, что полиция, в конце концов, справилась бы с этим безумцем. Но выходит, что вы спасли жизнь этой несчастной женщины. Возможно, будет лучше для всех, если напавший на нее и на вас человек скончается от ран, – он вздохнул.

– Ну почему же? Ведь тогда не будет возможности для его лечения и выздоровления… – Виктор был ошеломлен заявлением главного врача отделения общей медицины.

– Возможно ли излечение, доктор Косарек? – пожал плечами Платнер. – Мы же отчетливо понимаем, что говорим о человеке, представляющем собой хроническую угрозу как для себя, так и для общества.

Виктор заметил значок на воротнике пальто Платнера: узкий красный щит, затейливо пересеченный лентой, которая складывалась в буквы «S», «D» и «P». Он уже видел такой значок во время собеседования с профессором Романеком. Платнер был судетским немцем, и значок указывал, что он член Судето-немецкой партии ^[2]. Эта партия пропагандировала идеи этнической автономии, и ее члены придерживались бескомпромиссного представления о национальной идентичности.

В Чехословакии насчитывалось почти три с половиной миллиона судетских немцев, большая часть из которых проживали в Богемии, Силезии и Моравии. Судето-немецкая партия на только что прошедших выборах выступила как самое большое политическое объединение и заняла заметные позиции как в Сенате, так и в палате депутатов. Она щедро финансировалась и имела тесные связи с национал-социалистами в соседней Германии. «Зло, сокрытое в темном лесу», – с содроганием подумал Виктор.