Все страхи мира - Том Клэнси Страница 69

Вы знаете ли, что такое страх?

Вам кажется, что знаете,

Едва ли.

Когда сидишь под бомбами в подвале,

А здания пылают на кострах —

Не спорю: это страшно. Это жутко.

Чудовищно! Но все это не то!

Отбой — и ты выходишь из закутка,

Вздохнул — и напряжение снято.

А страх — это вот тут под грудью камень.

Понятно? Камень. Только и всего.

— Илья Сельвинский, — пояснил лейтенант.

— Что?

— Это знаменитые стихи русского поэта Ильи Сельвинского, он написал их во время второй мировой войны. Я помню это стихотворение, оно называется «Страх». Мне очень нравится. — Молодой офицер усмехнулся. — Мой коллега — очень образованный парень. Так что… — Пальцы лейтенанта побежали по клавишам. «ТЕКСТ ПОЛУЧЕН. ОСТАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ЕЩЕ ЛУЧШЕ. АЛЕКСЕЙ. ПРИГОТОВЬСЯ ПРИНЯТЬ ОТВЕТ».

— Что вы посылаете ему? — спросил Росселли.

— Сегодня… пожалуй, что-нибудь, написанное Эмилией Диккинсон. Мрачная стерва, все время писала о смерти и тому подобном. Нет, сделаем еще лучше — Эдгара Аллана По. Там его очень любят. Гм, что же выбрать? — Лейтенант выдвинул ящик стола и достал книгу.

— Разве вы не предупреждаете друг друга заранее? — спросил Росселли.

Лейтенант усмехнулся в ответ на вопрос старшего дежурного офицера.

— Нет, сэр, это будет нечестно. Раньше мы так и поступали, но два года назад, когда отношения улучшились, решили изменить обмен текстами. Теперь это превратилось в игру. Он выбирает стихотворение, и я должен ему ответить соответствующим стихотворением американского поэта. Помогает провести время. Кроме того, улучшает способности переводчика — это ведь отличное упражнение, переводить стихи очень сложно. — Советская сторона вела свои передачи на русском языке, американцы — на английском, поэтому требовалось присутствие квалифицированных переводчиков на обоих концах «горячей линии».

— Много настоящей работы?

— Капитан, мне ни разу не приходилось передавать — или принимать — ничего, кроме проверочных текстов. Ах да, когда к ним летит госсекретарь, мы иногда запрашиваем погоду. Даже болтаем о хоккее, это когда их сборная команда в августе играла здесь с командами НХЛ, но обычно все проходит очень скучно, поэтому мы и обмениваемся отрывками из стихотворений. Если бы не это, можно сойти с ума. Жаль, что нельзя разговаривать, как это принято у радиолюбителей, но правила есть правила.

— Пожалуй, это верно. О переговорах в Риме ничего не было?

— Ни единого слова. Мы не занимаемся этим, капитан.

— Понятно. — Росселли увидел, что лейтенант выбрал отрывок из «Эннабел Ли». Это удивило его. Он ожидал, что лейтенант возьмет что-нибудь из «Ворона». Больше ничего…

* * *

День прибытия был посвящен отдыху и мероприятиям, предусмотренным дипломатическим этикетом; одновременно это был день, окутанный тайной. Условия договора еще не были оглашены, и агентства новостей, зная, что происходит что-то «историческое», из кожи вон лезли, чтобы узнать что-нибудь достоверное. Их усилия были напрасными. Главы государств, приехавшие из Саудовской Аравии, Израиля, Швейцарии, Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, а также принимающей их страны — Италии расположились вокруг массивного стола, изготовленного в пятнадцатом веке. Их отделяли друг от друга главы внешнеполитических ведомств этих стран, а также представители Ватикана и православной церкви. В знак уважения к обычаям саудовцев в бокалах, которые поднимали при торжественных тостах, была вода или апельсиновый сок — единственное, что вносило нотку диссонанса. Андрей Ильич Нармонов был особенно экспансивен. Участие его страны в договоре было событием первостепенной важности, а включение православной церкви в комиссию по христианским святыням весьма благоприятно отзовется в Москве на политическом влиянии русского президента. Ужин продолжался три часа, и гости разъехались после него под объективами камер с противоположной стороны улицы. Журналистов снова поразили дружеские отношения между Фаулером и Нармоновым. Они отправились в одном автомобиле в отель американского президента и уже во второй раз воспользовались возможностью обсудить вопросы, представляющие интерес для обеих сторон.

— Вы отстаете в разоружении своих ракетных войск, — заметил Фаулер, после того как закончились предусмотренные протоколом любезности. Он смягчил резкость своего замечания, протянув Нармонову бокал вина.

— Спасибо, господин президент. Мы уже сообщили вашим людям на прошлой неделе, что наши возможности уничтожения ядерного оружия оказались недостаточными. Мы просто не в состоянии демонтировать эти проклятые ракеты с должной быстротой, а защитники природы в парламенте возражают против предложенного нами способа уничтожения ракетного топлива.

Фаулер улыбнулся и сочувственно кивнул.

— Мне знакома эта проблема, господин президент. — Он знал, что движение по охране окружающей среды начало стремительно развиваться в Советском Союзе прошлой весной и парламент принял ряд законов, основанных на американском законодательстве, но гораздо более строгих. Поразительным было то, что правительство СССР послушно исполняло эти законы, но об этом Фаулер не мог говорить. Экологическая катастрофа, в которую ввергли страну семьдесят лет марксистского правления, потребует не менее поколения строжайшего соблюдения законов для того, чтобы как-то навести порядок. — Окажет ли это влияние на выполнение договорных обязательств?

— Даю тебе слово, Роберт, — торжественно произнес Нармонов, — ракеты будут уничтожены к первому марта — даже если мне придется взрывать их собственными руками.

— Этого мне достаточно, Андрей.

Договор о сокращении вооружений, заключенный еще предыдущей администрацией, предусматривал ликвидацию половины межконтинентальных баллистических ракет к следующей весне. Предполагалось уничтожить все американские «Минетмены-11», и Соединенные Штаты четко выполняли свои обязательства. Как это делалось в соответствии с договором о ракетах средней дальности, все баллистические ракеты, подлежащие ликвидации, демонтировались и разбирались на основные части, которые затем либо дробили, либо уничтожали другим способом в присутствии свидетелей. Средства массовой информации освещали уничтожение первых ракет, потом новизна исчезла и об этом перестали говорить. Стартовые установки тоже выводили из строя — под наблюдением экспертов снималось электронное оборудование, а те из них, что были укрыты в грунте, американская сторона пускала в продажу — четыре таких шахты действительно закупили фермеры, чтобы превратить в силосные башни. Японский концерн, у которого были крупные капиталовложения в Северной Дакоте, приобрел командный бункер для использования в качестве винного погреба при охотничьем домике, где каждую осень отдыхали руководители компании.

Американские эксперты, работающие в России, сообщили, что русские стараются изо всех сил, однако завод, специально построенный для демонтажа их ракет, был плохо спроектирован, отчего русские отставали от намеченных сроков на тридцать процентов. У ворот завода на трейлерах стояло больше сотни ракет, а их стартовые установки уже уничтожили подрывными зарядами. И хотя в каждом случае приборы системы наведения извлекались из ракеты и сжигались в присутствии американских экспертов, у разведывательных служб все еще оставались сомнения — некоторые специалисты считали, что все это обман и ракеты можно устанавливать в вертикальное положение и запускать с подвижных трейлеров. Среди специалистов-разведчиков подозрительность по отношению к русским укоренилась настолько, что от нее было трудно избавиться. Разумеется, русские специалисты также не совсем доверяли американцам, подумал Фаулер.