Тихий сон смерти - Кит МакКарти Страница 62

— Мы пробовали найти мистера Розенталя, но ничего не вышло. Номер телефона и адрес, которые он указал в регистрационной карте, оказались вымышленными. — Менеджер произнес эту фразу с таким обиженным видом, что можно было подумать, будто с ним сыграли злую шутку и виновата в этом инспектор Уортон.

Он принялся было распечатывать конверт, но Беверли остановила его:

— Минуточку.

Менеджер испуганно замер, широко раскрыв глаза. Видимо, он решил, что в конверте спрятана бомба с часовым механизмом.

— Отпечатки пальцев, — объяснила Беверли, протягивая руку, и менеджер поспешно сунул ей конверт, словно тот вдруг стал радиоактивным. — Кто еще прикасался к часам?

Менеджер, высокий импозантный молодой человек, всем своим видом демонстрировавший, что управлять отелями (по крайней мере, отелем «Претендер») ниже его достоинства, так и не смог дать ответ на этот, казалось бы, несложный вопрос; не удалось получить его и от старшей горничной. Что ж, это добавит Беверли трудностей, но, к счастью, трудностей вполне преодолимых.

В ее сумочке лежала пара одноразовых перчаток, и Уортон надела их, прежде чем извлечь содержимое конверта. Внутри мирно покоились дорогие позолоченные часы — не та вещь, которую можно оставить в гостиничном номере и на следующий день забыть о ее существовании. Взглянув на заднюю крышку часов, Беверли обнаружила на ней две выгравированные буквы: А и Р. Все-таки Бог — добрый малый, подумала она, радуясь столь ценной для нее находке.

По возвращении в Лондон она немедленно отослала часы в криминалистическую лабораторию, но оказаться за компьютером ей в тот день так и не удалось. Ламберт уехал домой, ее рабочий день тоже подошел к концу, и в участке царило относительное спокойствие. Она уже решила, что не станет в одиночку сверять отпечатки на часах с базой Скотленд-Ярда; несмотря на то, что компьютер значительно упрощал это занятие, оно все равно было нудной, скучной и, в общем-то, неблагодарной работой. Беверли провела перед монитором этого бестолкового чуда техники достаточно времени, чтобы заиметь стойкое отвращение к упомянутому занятию.

— Лайм?

Лайм был, вероятно, самым неприятным человекоподобным существом из всех двуногих, каких она только встречала, в том числе среди тех, на кого ей доводилось надевать наручники. От Лайма постоянно исходил невыносимый запах, отравлявший воздух и вызывавший легкое чувство тошноты. Это был человек невысокого роста и почти диккенсовских пропорций и привычек: он не умел вести себя за столом, рыгал и чавкал, да и профессиональные его качества оставляли желать лучшего. Большую часть времени начальники и коллеги старались держаться от него подальше и вспоминали о нем лишь в тех редких случаях, когда требовалась грубая физическая сила вкупе с садистскими наклонностями.

Лайм оторвался от бумаг, которыми в данный момент занимался, — он составлял статистику нарушений правил дорожного движения за прошедший месяц — и уставился своими поросячьими глазками на Беверли. Как всегда, в них не отражалось ничего, кроме вожделения.

И не надейся, мешок дерьма. Уж лучше переспать с прокаженным.

— У меня есть для тебя работа.

Вид у Лайма сразу сделался жалким и несчастным, но вступать в пререкания с начальником он не мог. Еще более несчастным он стал, когда услышал, в чем эта работа заключается.

— Видишь эти фамилии? — спросила Беверли, протягивая ему через стол списки делегатов конференции и обслуживающего персонала отеля. — Нужно каждого прогнать по базе. Особенно этого. — Она указала на Розенталя.

— Что, всех? — недоверчиво переспросил он.

— Всех.

— На это уйдет куча времени, — жалобно протянул он, как делал всякий раз, когда получал очередное задание.

— Тогда не тяни резину и приступай к делу. Или тебе что-то непонятно?

Перспектива провести на работе несколько лишних часов Лайму, разумеется, нисколько не улыбалась, но выбора у него не было. «Уж лучше пусть он занимается чем-нибудь полезным в участке, чем дома ковыряет в носу и чешет задницу», — успокоила свою совесть Беверли.

Сбагрив нудную часть работы Лайму, Уортон отправилась перекусить. Когда она вернулась, тот уже закончил проверку и листал комикс.

— Есть что-нибудь?

— Не-а. — Судя по его тону, он с самого начала был уверен, что эти поиски — напрасная трата времени.

— А Розенталь?

Он улыбнулся Уортон, но его улыбка скорее походила на злобный оскал.

— Мимо.

Ничего другого Беверли и не ожидала. Не будь она готова к такому ответу, слова Лайма вывели бы ее из себя, а так она лишь мило улыбнулась и сказала:

— Если бы я думала, что действительно удастся что-нибудь накопать, ни за что бы не поручила эту работу такой свинячьей говешке, как ты.

Теперь у Беверли оставались в запасе две ниточки: «Уискотт-Олдрич» и часы Розенталя. Часами она решила заняться позднее, а пока поднесла к уху телефонную трубку, набрала номер и, поудобнее устроившись в кресле, принялась ждать ответа. Ждать пришлось недолго.

— Лукаса Хаммонда, пожалуйста, — произнесла она.

Лукас был ее давним другом. Очень давним, а потому проверенным.

— Да.

— Лукас? Привет, это Беверли.

Лукаса она не слышала уже давно, а не видела еще дольше, поэтому в голосе Беверли прозвучала едва уловимая ностальгическая нотка.

— Беверли? Привет! Как дела?

Его манеру говорить всегда отличала какая-то особенная мелодичная ритмика, будто каждым словом он старался приласкать и соблазнить собеседника. В Беверли голос Лукаса пробуждал и давние воспоминания, и нежные чувства. Она знала, что Лукас не мог не слышать о ее недавних злоключениях, но знала и то, что он был в числе тех немногих, кто от души ей сочувствовал. Если Уортон и была способна на искренние чувства, то лишь по отношению к Лукасу.

— Не так уж плохо, Люк. С переменным успехом.

Он тут же с сочувствием произнес:

— Н-да, наслышан… Мне правда очень жаль, что так случилось.

— А ты как, Люк? — спросила она. Ей не хотелось рассказывать о себе.

— Я? Отлично, все о'кей.

— По-прежнему ловишь мошенников? — На самом деле Беверли хотелось спросить его совсем о другом — она желала бы знать, продолжает ли он жить с женой, любит ли, как прежде, свою дочурку, остался ли верен привычке совершать налет на холодильник после занятий любовью. Но…

— А куда денешься? — Голос в трубке нельзя было назвать несчастным.

— Ты можешь сделать мне одолжение?

Вопрос Беверли вызвал у Люка легкую настороженность, которую он не смог скрыть.

— А именно?

— Я вышла на одну компанию, «Уискотт-Олдрич». Ты не мог бы разузнать о ней для меня? Ну, ты понимаешь: кто, что, где!..