Фалько - Артуро Перес-Реверте Страница 6

Фалько внутренне усмехнулся. С Василием Захаровым он познакомился на пароходе «Конте ди Савойя» за карточным столом. За пять дней плавания из Гибралтара в Нью-Йорк знаменитый оружейный барон проникся симпатией к самоуверенному и раскованному юноше-испанцу – Фалько только что выгнали из Морской академии, и семья отправила его в Америку в надежде, что там он возьмется за ум. Спустя полгода Фалько уже работал на Захарова и курсировал между Мексикой, США и Европой.

– Право, затрудняюсь вам сказать, – ответил он. – Запамятовал.

Немец по-прежнему буквально сверлил его взглядом:

– А правда ли, что вы вели дела не только с русскими, а в ту пору поставляли еще оружие мексиканским революционерам и боевикам ИРА?

– Этого я уж совсем не помню.

– А-а, понимаю… И еще, кажется, вы бывали в Германии? В Берлине, не так ли?

– А вот это, представьте, я помню прекрасно. Оштукатуренные фасады, огни кабаре, фальшивая радость, которая через две улицы превращается в печаль. И все эти шлюхи в истертых шубах шепчут тебе: «Komm, süßer» ^[6].

– Так было прежде.

– Прежде чем что?

– Прежде чем пришел национал-социализм.

– Ну, раз вы говорите…

Немец открыл дверь. Они вернулись в зал, где оркестр, перекрывая гул голосов, играл вступление из оперы «Лесной кот».

– Вы знакомы с господином Ленцем? – спросил Шрётер.

– Да.

Они остановились перед парой – рыжеватый господин держал под руку белокурую, очень высокую и дородную даму в черном атласе.

– Вольфганг Ленц и его супруга Грета. Кажется, вы уже встречались?.. Это Лоренсо Фалько.

– Да, мы знакомы, – подтвердил Ленц.

Он был не в смокинге, а в темном костюме. Дышал анисом, а в руках держал ополовиненный бокал. Пиджак, застегнутый на одну пуговицу, топорщился на изрядном животе. Вольфганг Ленц, представитель концерна «Рейнметалл» на юге Европы, в прошлом несколько раз пересекался с Фалько по делам. Они даже провернули однажды совместную торговую операцию в Бухаресте – очень выгодно сбыли трехтысячную партию винтовок «маузер», старых и неисправных. И оба получили недурные деньги. После мятежа Ленц стал заниматься снабжением армии Франко. Жил он с женой в отеле, и часто можно было видеть, как он, словно к себе домой, заходит в епископский дворец, где расположился Генеральный штаб каудильо.

– Оставляю вас в приятном обществе, – сказал Шрётер и отошел.

Фалько достал, открыл и протянул собеседникам портсигар. Ленц отказался, Грета взяла.

– Английские? О-о, спасибо! Люблю английские сигареты.

Она была на голову выше мужа, с грубоватым и вульгарным лицом, но вовсе не безобразна. Густые гладкие волосы до плеч. Ярко накрашенный рот. Вечернее платье сзади обтягивало могучий германский круп, а спереди щедрым декольте открывало полновесность плотных полушарий, которые – с юмором подумал Фалько – ни одна жительница нынешней богомольной и пресной Испании не решилась бы с таким простодушным бесстыдством выставлять напоказ.

– Интересные у вас друзья, – заметил Ленц, показав бокалом на удалявшегося Шрётера.

– Правильней сказать, «деловые партнеры», – сказал Фалько, поднося огонек зажигалки к сигарете, которую Грета уже вправила в янтарный мундштук.

Муж сделал глоток и взглянул на Фалько лукаво:

– Патриотизм и бизнес часто идут рука об руку.

Фалько прикурил сам и выпустил дым через ноздри:

– А как ваши негоции?

– Грех жаловаться. Сами знаете, как это устроено… Генерал Франко нуждается в том, что я могу ему предоставить.

– Но это денег стоит.

– Разумеется. Но тут есть кому платить, так что все довольны. Германия и Италия сотрудничают и предъявят счета. Немедленно или чуть погодя. Я слышал, что Томас Ферриоль, ваш соотечественник, живущий во Франции, несет сейчас основное бремя расходов… Что-нибудь знаете об этом?

– Нет.

Поговорили еще немного. Грета открыла сумочку и попудрилась, распространив аромат «Элизабет Арден». Она поглядывала на Фалько с интересом, но для него это было в порядке вещей. Дамам обычно нравились его элегантные манеры в сочетании с чеканным профилем и дерзко-обаятельной улыбкой – выверенной до миллиметра, тысячекратно испытанной в деле, верно служащей чем-то вроде визитной карточки. Еще в юности ценой стремительных и горчайших разочарований усвоил он главный урок: дамы влекутся к джентльменам, но спать предпочитают с мерзавцами. Это непреложно, как математика.

– Хочешь анисовки, дорогая? – спросил Ленц.

– Нет, спасибо. – Она понизила голос и сказала не без упрека: – И тебе бы довольно, мне кажется.

– Ты преувеличиваешь.

Муж отошел за очередной порцией, а жена, повернув голову, наткнулась на спокойную улыбку Фалько.

– Вольфганг обожает Испанию, – сказала она через миг. – Ему здесь все по сердцу.

– Да уж вижу… А вам?

– Мне не так… – Она скорчила пренебрежительную гримаску. – Мне все кажется каким-то грязноватым, серым… Мужчины жестоки, чванливы, а женщины с этими своими мессами, четками… такую тоску наводят… Раньше тут было забавней – в Мадриде, Севилье или в Барселоне… – И окинула Фалько долгим, задумчивым взглядом: – Где мы с вами виделись в последний раз?

– В Загребе. Отель «Эспланада». На какой-то вечеринке.

Погрузившись в подсчеты, она вскинула брови: выщипанные в две тоненькие ниточки, отчеркнутые штришками коричневого карандаша. Глаза у нее были светло-карие, с соломенно-желтым отблеском.

– Да, верно. Вы были с какой-то дамой, с испанским офицером и с этим… итальянским писателем… как его? Малапарте! Мы с вами поболтали на террасе, но, к сожалению, недолго.

– Именно, – Фалько сделал точно рассчитанную паузу и нагло уставился в вырез ее платья. – К моему очень большому сожалению.

Грета Ленц восприняла его дерзость с восхитительной невозмутимостью. Должно быть, решил Фалько, для нее ловить на себе такие взгляды – что слышать «доброе утро». Давно привыкла, что на нее пялятся.

– Как-то непохоже, – сказала она, чуть помолчав. – Припоминаю, что ваша спутница была очень мила… Гречанка, наверно? Или итальянка?

Фалько смотрел на нее бесстрастно:

– У меня не было никакой спутницы.

– В Загребе?

– Да нигде не было.

Теперь Грета Ленц смотрела на него с насмешливым вниманием. Она уже собиралась что-то сказать, но тут оба издали увидели, что сквозь толпу протискивается муж. С новым бокалом в руке он остановился с кем-то поговорить.

– И где же вы здесь, в Саламанке, обитаете? – спросила она почти безразлично.