Фармацевт - Родриго Кортес Страница 6

Вот и сейчас мысли Дика словно бы бежали одновременно по двум разным тропинкам. С одной из них Дик очень хотел бы свернуть, но тропинки то и дело сближались, перекрещивались и перепутывались.

…Йорк, колледж-пансионат сэра Энтони Прайса. Дику восемь лет. Хохочущие рожи мальчишек, круг этих мерзких рож, и он внутри круга. Пальцы, тычущие в него, хор гнусных голосов: «Раджа, раджа, закаканный раджа! Убирайся в свою Индию, раджа! Правь там обезьянами! В Инди-ю-ю!»

«Я англичанин! Я такой же, как вы! Не смейте! Мой папа…»

Тогда он был ещё слишком мал, чтобы понять – он не такой же, как они! Ничего, понимание пришло быстро, он всегда внутренне был куда старше своих лет.

«Па-апа? Ха-ха-ха! А кто твоя мать, обезьяний раджа? Наверное, раджиха? Туземная княгиня, принцесса, ха-ха-ха! Знатного обезьяньего рода…»

И не вырваться из проклятого круга. Он слепо кидается на обидчиков, размахивает своими слабыми ручонками, даже попадает какому-то из мучителей по носу. Но – подсечка, и вот он уже ползёт по грязному песку заднего дворика пансионата, руки заворачивают за спину, кто-то вцепляется в его волосы и тычет, тычет лицом в песок: «Ешь, раджа! Лопай, скотина индийская!»

…Те, кто утверждает, что детство – самая счастливая и безоблачная пора в жизни человека, либо беспросветно глупы, либо лицемерят, либо совсем не помнят собственного детства. Безоблачная? Невинная?! Дети – это что-то вроде ангелочков господних?

Как бы не так! Стоит детишкам – тем более подросткам! – объединиться в хоть какое-то подобие коллектива, и по изощрённой жестокости они дадут сто очков вперёд стае голодных волков. Не дай бог оказаться в таком коллективе белой вороной – заклюют! Не дай бог чем-то выделяться, быть не таким, как все, – затравят!

Так что сюсюканье относительно «ангелочков» насквозь лживо, и если сами лгуны не осознают этого, то тем хуже для них. Коль ангелочки в самом деле похожи на человеческих детёнышей, то любой психически нормальный индивид предпочтёт чертенят…

Не такой, как все, – вот в чём ключ! Сейчас Дик хорошо понимал эту нехитрую истину.

Ричард лежал на своей кровати, его широко раскрытые глаза глядели в никуда. Стэнфорд-холл уснул, успокоился в тишине ноябрьской ночи. Лишь резкие порывы восточного ветра толкались в окно комнаты Дика, стучались в стекло, словно ветер просился: «Пустите меня внутрь погреться!» Мысли Дика бежали по дорожке воспоминаний и никак не хотели свернуть в сторону.

Йорк. Колледж Прайса. В мерзком хоре появляются запевалы.

Вот вперёд выбегает Роберт Мюррей, белобрысый крошка Бобби. Мальчик, с которым Ричард попытался поделиться самым сокровенным: своим особым восприятием мира. Тем, что потом он для себя назовёт ДАР О М. Бобби хохочет с озлобленным подвизгиванием: «Раджа у нас особенный! Он говорит, что песочек краси-ивый, ха-ха-ха! Прекрасный, ха-ха-ха! Пусть лопает распрекрасный песочек! Пусть подавится красивым песочком, ха-ха-ха!»

Красивый песочек? Да, пожалуй, с песочка всё и начиналось… И с водички.

Вот и замерцала рядом с первой вторая мысленная тропа. Идти по ней куда приятнее.

…Впервые это произошло, когда ему было около пяти лет. Наверное, что-то подобное случалось и раньше, его удивительные способности, скорее всего, от рождения, но Дик был слишком мал для того, чтобы осознать необычность происходящего.

А в тот жаркий июльский полдень пятилетний Ричард Стэнфорд стоял на песчаной косе, вдающейся в небольшое озерцо, держал за руку мать и внимательно следил за плавающими у самого берега птицами. Озерцо, всего-то в четверть мили длиной, а в ширину – камнем перекинуть, лежало неподалёку от Стэнфорд-холла. Граф Уильям любил изредка порыбачить здесь, а Фатима часто прогуливалась с сыном по отлогим, заросшим дроком и бересклетом берегам.

Стайка диких уток разом, как по команде, переломилась, задрала над водой треугольнички жирных хвостов. Потеребив добычу, утки, осыпанные градом катящихся с них, как ртуть, капель, выровнялись, начали прощёлкивать клювиками воду.

Внимание мальчика привлекли сверкающие капельки на перьях уток, он пристальнее вгляделся в них.

Описать и тем более объяснить дальнейшее очень трудно, если вообще возможно. Это приблизительно то же самое, что попытаться дать представление о цвете ясного июльского неба человеку, слепому от рождения. Или растолковать глухому, как звучит песенка жаворонка. Вода, из которой состояли капельки, словно бы раскрылась Дику изнутри, показала свою глубинную, внутреннюю сущность. Это было неожиданно, ново и феерически красиво!

Пятилетний Ричард перевёл изумлённый взгляд на сероватый песок под ногами. Ошеломляющее чудо повторилось! Снова он видел изнутри строение крупинок песка, словно бы тоненькие ниточки чистейших спектральных цветов, сплетающиеся в узор удивительной красоты и совершенства.

Впрочем, «видел» – это не совсем точно! Мальчик воспринимал внутреннюю, потаённую структуру вещества всеми пятью чувствами сразу. «Изнутри» вода и песок по-разному звучали, по-разному пахли…

Это кажется невероятным, но только кажется! Ведь не считаем мы невероятным то, как некоторые люди в уме извлекают корни любых степеней из восьмизначных чисел. За секунды! Удивительным – да! Но не невероятным. Как они это делают? Неизвестно… А как гениальные шахматисты умудряются играть одновременно несколько десятков партий вслепую, не глядя на доску? Играть и выигрывать! Тоже неизвестно.

Зато известно, что великий Гаусс воспринимал сложнейшие математические формулы как законченные музыкальные произведения, он в буквальном смысле слова слышал музыку чисел, сам писал об этом и рассказывал своим друзьям. Человек ещё толком не познан, человек бесконечно сложен, и природа – или Бог, суть не в названии высших сил! – порой наделяет отдельных людей самыми удивительными способностями.

При всём том Дик был совершенно нормален, психически здоров, разве что его душевная организация отличалась повышенной тонкостью, чувствительностью, унаследованной от матери. Обычно Ричард Стэнфорд воспринимал окружающее так же, как все остальные люди. Камень представлялся ему камнем, стекло – стеклом, вода – водой, металл – металлом. Будь по-иному, случись так, что Дик всегда видел бы за внешней маской истинную, глубинную структуру веществ, он бы, наверное, не выдержал, сошёл бы с ума. ДАР превратился бы в страшное проклятие. Но нет! Чтобы проникнуть «внутрь», преодолеть завесу, ощутить тайное, скрытое от глаз других, Дику необходимо было совершить волевое усилие. Проще говоря, захотеть. И так же, по своему желанию, Дик мог вернуться в обычный мир. Чем старше он становился, тем проще давались ему такие переходы. Сейчас, в тринадцать лет, Ричард «переключал диапазоны» совсем легко.

Прямо там, на берегу озерка с утками, Дик попытался поделиться с матерью той дивной картиной, которая только что открылась ему. Но тщетно! Фатима не могла понять, о чём, захлёбываясь от восторга, говорит ей сын. Не в том дело, что Дик был ещё совсем мал, что ему трудно было выразить словами свои впечатления и переживания. Когда дело касалось обыкновенного и привычного мира, Дик прекрасно с этой задачей справлялся. Просто… Ещё раз: как объяснить слепому, что такое радуга?