Передвижная детская комната - Евгений Меньшенин Страница 6

– Костя, не смей убегать от меня, а то под машину попадешь. Ты что, не понял? А ну иди сюда.

Катя хмурилась. Стояла, как штык в горле фашиста.

Даня достал из детской Пуппу и протянул Косте.

– Вот, держи, паста.

– Сиба, папись.

– Костя, пусть папа отдохнет, иди сюда, – она все не унималась. И у Дани мелькнула мысль – вдруг она думает, что он хочет быстренько закинуть Костю в багажник и уехать без нее?

Даня взглянул на Катю. Та не смотрела на него. Ее взгляд уперся в сына, скулы напряглись.

Злится. Прямо как мамаша.

– Давай беги с мамой поиграй, кузнечик.

– Я не кузецик, – сказал Костя, сдвинув брови.

Мамина привычка. А дальше что? Начнет выплевывать наточенные как бритва слова?

– Да, ты не кузнечик, я пошутил. Но ты обязательно найди кузецика, пусть мама тебе покажет. Они интересные, у них такие длинные ноги.

– Папись, а ты сто, в иглуски иглать будес? – спросил малыш.

– Нет, дружок, хочу поспать немного.

– Ты спать косес?

– Да, я немного устал вести машину.

– Ты устал? А посему ты устал? Я не устал, я хосю поиглать.

– Это отлично, вот вы как раз и сходите с мамой поиграйте, а я отдохну. А потом я проснусь, и мы поедем к морю. Хочешь увидеть море?

– Да-а-а! – воскликнул Костя.

Катя скрестила руки на груди. А потом, не выдержав, подошла к Косте и взяла его за ворот футболки, потому что руки у него были заняты. В левой Пуппа – бравый солдат, в правой Наг – коварный робот.

Пуппа обладал удивительной и очень удобной способностью для солдата – он мог увернуться от любой пули, даже со смещенным центром тяжести. Он прошел столько баталий, что любой генерал уже отдал бы ему свои ордена, он одержал немыслимое количество побед и завоевал сотни женщин (правда, это всегда была одна и та же девушка – дама в красном платье с обгрызенной туфлей, но после каждого сражения она представлялась другим именем). Пуппа был героем, непобедимым и ловким.

А робот Наг был его вечным противником. Но после каждого сражения он что-нибудь терял. То кисть, то бластер, то глаз, то стопу.

Катя таких увечий не одобряла и даже однажды сказала Косте, чтобы он не уродовал свои игрушки, иначе она их отдаст кому-то другому, кто не будет таким садистом. Костя не понял, кто такой садист, и спросил. Но Катя не стала ему рассказывать, просто попросила относиться к игрушке как к своему родному брату.

Костя пожал плечами: «Хорошо».

Малыш так и не понял, что она имела в виду, ведь он вовсе не ломал Нага, это все Пуппа, который каждый раз после победы что-то отрубал кинжалом у противника. Это война, детка.

Но сегодня был необычный день. Потому что Наг впервые одержал победу. И помогла ему в этом маленькая хитрость.

– Давай, пойдем, дай папе отдохнуть, а то никогда не приедем на море, – сказала Катя, оттаскивая сына от отца.

Как будто это не она предлагала тащиться по трассе со скоростью улитки.

– Главное, клещей не насобирайте, – сказал Даня, – обработайте ноги спреем, ладно?

– Ага, – бросила Катя, – и так знаю.

Черт, я даже и не подумала об этом. Ладно, хоть в чем-то он еще полезен. Чуть Костя из-за него под колеса не попал. Ну все. Это точно была последняя капля. Прости, Дэни-бой, но быть тебе перекати-полем, пока кто-нибудь не наступит на тебя и не сломает. Но такой ты мне точно не нужен.

– А сто такое кесси? – спросил Костя.

– Это такие букашки, они кусаются.

– Как собаськи?

В глазах Кости появилось волнение. Все из-за Бакса.

– Нет, скорее как комары.

– А-а-а.

– Будьте осторожны, – сказал Даня.

– Лана, – ответил сын.

Кто бы говорил, думала Катя.

Даня свернулся на мягком полу «деской ту-ту». Окна в кабине были приоткрыты, чтобы свежий воздух попадал в салон.

Может, завести будильник?

Он достал сотовый, взглянул на надпись «Нет сети» (уже? Вроде бы только что были в поселке), передумал и убрал телефон в карман. Наверняка Катя не даст ему долго спать.

– Разбудите меня через полчасика, оке? – крикнул Даня.

Оке! Кирпич в очке! Как я ненавижу эти его тупые сокращения.

– О’кей, – подчеркнула она, чуть скрипнув зубами.

– Ма, сто это? Сто там?

– Там поле. Видишь, там пшеница растет.

– Псениса? – спросил Костя. – Я хосю туда, пойдем туда, пойдем туда, мама, пойдем туда! – кричал Костя, указывая на поле, которое заливало солнце. В руках он держал две игрушки. Двух противников. Плохого и хорошего.

***

Он проснулся с мыслью о том, что проспал работу. Он уже давно не вставал сам, без будильника, просто потому что выспался, и для него это стало тревожным сигналом. Потом до Дани дошло, что он в отпуске, и он расслабился. Но тут же пришла новая тревога, посильнее предыдущей. Почему он все еще спит?

Он потянулся и огляделся. Темно. И не потому, что окна в детской комнате были тонированы, а потому что наступил вечер. Даня тут же вскочил.

Что случилось? Почему Катя меня не разбудила? И где они с Костей?

Он заглянул в кабину. Никого. Он посмотрел на дорогу. Темно, ни черта не видно, только очертания леса и дороги, уходящей вдаль. Небо стало цвета закрытого изнутри чулана, в котором еще оставались отблески света, просачивающиеся через щель под дверью.

– Катя, – позвал он, сдерживая панику.

Наверняка они где-то тут, рядом. Собирают цветы.

Что, какие цветы? В темноте-то? Интересные получаются у них прогулки? Сколько я спал?

Он взглянул на часы в телефоне.

Черт! Шесть часов беспробудного сна. Секунда – и шесть часов как не бывало.

Он почувствовал, как жар поднимается к тяжелой голове. Шесть часов Костя и Катя бродили по полю и собирали цветы? Не захотели есть, пить, не постарались разбудить его… А может, и пытались, но он так крепко спал.

Он открыл дверь и вывалился в прохладный воздух. Какой же тут воздух! Он пах чистотой и был прохладнее, чем в салоне. За время сна Даня так надышал, что нагрел салон и весь взмок от пота. Сейчас подул приятный ветерок, и жар в теле сменился сначала на легкую дрожь от прохлады, а потом Даня почувствовал холод, леденящий холод, который охватил не только его тело, но и пробрался глубже, в самую душу.

– Катя! – он заорал так, что спугнул какую-то птицу в лесу. Она вспорхнула и улетела подальше от сумасшедшего.