Медовый месяц - Инна Волкова Страница 56

— Как бы я мечтала заглянуть в твою душу, в твои мысли. И узнать, что ты думаешь и чувствуешь.

— Не стоит. — Он провел ладонью над огоньком свечи, и та взволнованно заколыхалась.

— Почему не стоит?

— А зачем? Во-первых, станет неинтересно, если узнаешь о человеке все, а во-вторых… — Он приблизился ко мне и провел пальцами по моей щеке.

Как же мне нравились эти его прикосновения!

— Во-вторых, случайно можно узнать и увидеть то, что совсем тебе не понравится и даже испугает и оттолкнет.

— Мне все нравится в тебе, — прошептала я, поймав его ладонь и покрывая ее быстрыми легкими поцелуями. — И ничто меня не сможет испугать и оттолкнуть, ничто…

В пламени свечи его лицо казалось таинственным и нереальным, словно он был не настоящим, пришедшим из моей мечты, из сказки о прекрасном принце, которую я читала в далеком детстве. И все вокруг казалось нереальным, волшебным, и я сама тоже. В его глазах мелькали отблески огня, и я не могла понять, кто он? Дьявол или ангел? Бог или человек? Но это было не важно. Ничто не важно на свете, кроме его губ, его глаз, его рук. Дрожащими от волнения руками я начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Я провела ладонью по его груди, прижалась к ней щекой. Я чувствовала себя в безопасности, я чувствовала себя защищенной, как тогда, на холме, когда он обнял меня и укрыл своим пиджаком. И даже воспоминания о той ужасной ночи не отрезвили меня. Он, в свою очередь, быстро расстегнул пуговицы моего легкого халатика, и тот упал на пол невесомой бабочкой.

Бабочка… Почему бабочка? При чем здесь бабочка?.. Я не надела трусиков и теперь была совершенно обнажена. Но я нисколько не стеснялась этого. Словно так и должно быть. Словно все правильно. Он нежно коснулся пальцами моих затвердевших сосков. Потом обхватил один из них губами. Я тихо застонала от наслаждения. Мое тело стремилось к нему навстречу. Мне хотелось отдать ему всю себя. Без остатка, до малейшей капельки крови, мозга и плоти. Мне хотелось слиться с ним в одно целое, стать неразрывным единством, которое никто и ничто на свете не могло бы разъединить. Это чувство было ново для меня и необыкновенно мне нравилось. Я прикрыла глаза и… в это время зазвонил телефон. Пронзительно, резко, отвратительно. Я вздрогнула. Это был звук из другого мира. Из другой галактики. Он ворвался в наш мир и сломал его, разрушил своей несвоевременностью и ненужностью. Он тоже вздрогнул почти одновременно со мной. И посмотрел на стоящий на столе аппарат с опаской и непониманием. Казалось, он испытывал те же чувства, что и я.

«Господи, он же перебудит всех своим звоном, — испуганно подумала я. — Надо скорее взять трубку, иначе они проснутся и увидят нас».

Слава богу, Саша понял это быстрее меня и, пока я соображала, уже схватил трубку.

— Слушаю, — слегка охрипшим голосом проговорил он.

Я перевела дыхание. Кто посмел разрушить наш мир и зачем? Какие могут быть дела, проблемы, когда ничего в мире не существует, кроме нас и наших ощущений? Я так думала, но уже начала понемногу приходить в себя и возвращаться в реальность. Я услышала только последние слова, сказанные Сашей. Предыдущих слов я не слышала, точнее, не понимала их, занятая переходом в реальный мир. Он положил трубку и начал поспешно застегивать рубашку.

— Саша! — я протянула к нему руки. — Ты куда?

— Мне надо ехать. — Его лицо стало жестким и отстраненным, я поразилась происшедшей в нем перемене, столь быстрой и неожиданной.

— Но зачем? Так поздно, ночью! Что случилось? — Я коснулась его груди, но он отвел мою руку.

— Мне нужно уехать, — повторил он, ничего не объясняя.

В его глазах и голосе больше не было той нежности и страсти, которой только что пылал его взгляд. На миг мне показалось, что передо мной другой человек. И этот человек был чужим и далеким. Я робела перед ним и даже боялась его. Мне стало очень обидно. Почему он так со мной поступает? На моих глазах закипели слезы. Я отвернулась, чтобы скрыть их. Подняла с пола халат и накинула его. Он тоже быстро оделся, так быстро, что я не успела опомниться.

— Закрой за мной дверь, — попросил он, но таким тоном, словно приказывал.

Я молча поднялась с места и прошла к двери. Что ж, если он так обращается со мной, то и я сумею сохранить гордость и не стану вешаться ему на шею. У него какие-то дела по работе, я понимаю, работа для него много значит, но все равно, зачем он со мной так?! Неужели я заслужила такое обращение? Мог бы сказать два-три слова — и я бы все поняла, не стала бы расспрашивать. У самой двери я не сдержалась, и слезы потекли по моим щекам. Я хотела уйти, но он удержал меня. Приподнял двумя пальцами мой подбородок.

— Прости, — сказал он, глядя мне в лицо. Его голос снова стал прежним — мягким и ласковым. — Я не хотел тебя обидеть, Машенька. Иди спать. Я нескоро вернусь.

— Но что случилось? Ты можешь мне сказать? — Мои слезы мгновенно высохли, и я снова смотрела на него, готовая выполнить любую его просьбу или приказ и пойти за ним куда угодно.

— Отец Эльвиры в больнице с сердечным приступом. Он хочет меня видеть.

— О господи! — я прикрыла рот рукой. — Это серьезно?

— Пока не знаю, но похоже, что да. Звонил врач. Он сказал, что состояние тяжелое. Он в реанимации. Я должен ехать.

— Да, конечно, я все понимаю. — Я растерянно отступила назад. — Надеюсь, все обойдется.

— Я тоже надеюсь. — Он открыл дверь и вышел на площадку. — Ложись спать. Я утром позвоню.

Я надеялась, что он поцелует меня на прощание, но он этого не сделал. Не дожидаясь лифта, он быстрым шагом, почти бегом, начал спускаться по лестнице. А я стояла и смотрела ему вслед. И мне хотелось плакать. От жалости к мэру, потерявшему дочь, к милой девочке Эльвире, к самой себе, и еще потому, что он уходил. А мне так хотелось его догнать, чтобы быть с ним рядом в трудную минуту! Всегда быть рядом! Но я стояла и смотрела на опустевший лестничный пролет. И по моим щекам текли слезы…