Тайна Бутлегера, или Операция "Ноктюрн" - Джузеппе Д'Агата Страница 56

Вскоре она вернулась оттуда, неся драгоценный пакет с магнитофонными записями и фотографиями Контатти, пакет, который мог принести ей столько денег, сколько было необходимо, чтобы выжить. Она подошла к машине, где ее ждал Юрек.

— Никаких проблем. У меня есть ключи от виллы.

Она села в машину, и Юрек включил зажигание.

— Что ты ей рассказала?

— Сказку. Сказку про любовь, которая была тайной и преодолела все преграды. Джованна — замечательная девушка. Она поняла, что у меня трудности, рискует потерять место из-за меня, но будет держать рот на замке. Не смешно ли? Если бы Контатти знал, что мы используем его же трюк…

Но Юрек даже не улыбнулся. Когда подъехали к вилле, он остановил машину метрах в двадцати от входа. Своими кошачьими глазами он хорошо видел, что вилла заперта и в ней никого нет.

Мерилен ничего не видела в темноте, но рядом с Юреком чувствовала себя спокойно и уверенно.

— Видишь, идеальное укрытие. Никого нет.

Он отрицательно покачал головой, и Мерилен встревожилась. Он обошел здание и осмотрел его с другой стороны.

— Мне кажется, кто-то все же есть.

Он осторожно подошел к воротам и знаком велел Мерилен следовать за ним, как вдруг из темноты возникла какая-то фигура. Это был Шабе.

Старик нарочно встал так, чтобы свет фар освещал его со спины. Его черный силуэт выглядел страшным и призрачным. Он мрачно улыбался и целился из пистолета. От испуга сердце Мерилен бешено забилось, Юрек попятился. Он был невероятно удивлен.

— Шабе, — прошипел он, — ты скотина.

Старик подошел совсем близко и стал медленно целиться в Юрека, но так и не спустил курок, а раскрыл руку, как бы предлагая Юреку взять у него пистолет. Это был насмешливый, провокационный жест. Юрека захлестнула злоба.

— Почему ты здесь?

— Потому что кое-кто должен умереть, — мрачно ответил Шабе. — И ты это знаешь.

Мерилен была ошеломлена, услышав этот разговор. Мужчины стояли друг против друга, лицом к лицу, и в глазах их сверкала ярость.

— Жалкий старик… Негодяй… — Юрек оттолкнул руку с пистолетом. — Уходи! Убирайся!

Наконец Мерилен поняла. Ошеломленная, охваченная ужасом, едва ли не в шоке, она смотрела на Юрека с невероятным изумлением и лепетала:

— Ты… ты… один из них… Ты знаешь их… Их соучастник…

Взбешенный, Юрек указал на старика:

— И этот негодяй хочет, чтобы ты поняла это. Знаешь почему? Попробуй догадаться.

Мерилен не ответила. Закрыв лицо руками, она в отчаянии качала головой и не в силах была до конца понять весь смысл невероятного открытия. Нет, это не могло быть правдой!

Юрек властным жестом приказал Шабе:

— Оставь меня с ней!

Старик засмеялся. От его смеха мурашки побежали по коже. Он отступил назад, вышел из света фар и исчез в темноте.

Юрек и Мерилен посмотрели друг на друга.

— Юрек…

— Надо, чтобы ты знала все. Пойдем.

Всего несколько дней назад, в минувшую субботу, одиннадцатого ноября, когда операция только начиналась и когда Мерилен отправлялась на встречу с Контатти на виллу английского посла, произошло следующее.

Шабе приехал на стрельбище в Клуб охотников специально, чтобы встретиться с Юреком Рудинским, знатным поляком, и сообщить ему, что уже точно известно — обмен разведчиками состоится в аэропорту «Леонардо да Винчи».

Взгляд старика был тусклым, странным.

— Ты со своими кошачьими глазами просто незаменим. Только ты можешь сделать это, — сказал он Юреку.

— Но это же самоубийство, — ответил тот, нахмурившись. В руках он держал ружье, из которого только что стрелял.

— Дело твое. Подумай, как не умереть.

Юрек рассматривал ружье и, не глядя на Шабе, с сарказмом произнес, говоря как бы самому себе:

— Легко. Запросто. Быть схваченным на месте преступления с ружьем в руках, с ружьем, из которого только что был произведен выстрел, и заставить поверить, что ты ни в чем не виноват, — это все равно что решить квадратуру круга. Нелепо. Немыслимо.

— Для людей, у которых имеются веские основания убить, не бывает невозможного. Для них все круги становятся квадратными.

Юрек в задумчивости направился к парку, Шабе шел рядом.

— Я человек спокойный, незаметный, у меня жена, трое детей. Можешь вообразить убийцу, у которого есть жена и трое детей?

— Не могу, потому что у меня нет воображения.

— Но у тебя ведь тоже есть семья, вот и подумай.

— О чем — о воображении или о семье?

Юрек остановился.

— Вот если бы, к примеру, меня вынудили, шантажировали, задели самые святые чувства… и поверили бы в это. Да-да, тогда можно попробовать.

— Похищение ребенка? — Старик сразу все понял. — Ты имеешь в виду Еву?

Юрек покачал головой:

— Нет, она уже взрослая. Пришлось бы все рассказать ей. Она могла бы и не согласиться или, еще хуже, выдать меня.

— Значит, Соня?

Юрек кивнул:

— Она веселая, у нее есть характер, ничего не боится. Подумает, что это какое-нибудь интересное приключение. Не станет переживать. Передаю ее в твои узловатые, костлявые руки. — И вопросительно посмотрел на Шабе.

— Можешь не беспокоиться, — ответил тот.

— Инсценировка должна быть безупречной. Необходимы убедительные доказательства, — пояснил Юрек, спешно обдумывая положение. — У меня есть друг, офицер карабинеров. Попрошу у него помощи и заставлю пообещать, что не скажет никому ни слова, только он все равно не сдержит обещания и сообщит кому надо, потому что он полицейский, настоящий полицейский, еще и протоколы заполнит. Однако нам нужно дать ему какие-то улики… конкретные и весомые. Угрозы, избиение… — Юрек шел по лужайке, и его мозг работал со скоростью и точностью компьютера. — Это должен быть серьезный урок, настолько, чтобы я оказался в больнице. Сигнал для полиции. Понимаешь?

— Постараемся не изуродовать тебе лицо. Оно должно остаться невредимым, чтобы ты мог войти в аэропорт, не вызвав подозрений. К тому же тебе необходимо быть в форме, иначе не сможешь стрелять.

— Найди профессиональных громил. Ты знаешь, как это сделать. И постарайся обойтись без своих обычных садистских приемов.

— Знаю. Но ты не можешь лишить меня моего личного удовольствия. Не беспокойся, — пообещал старик, — а для похищения мне скорее всего понадобится совсем другой человек. Такой, который будет оставаться в полном неведении, разумеется.