Полночная чума - Грег Кайзер Страница 55

Впрочем, нет. Кирн обнаружил это, когда взял с пола лампу и подошел ближе. Грудь француза часто вздымалась и опускалась. Длинные потеки синей желчи на его рубашке сказали Кирну все, что он хотел узнать. Тардифф. Его жена и дочь. Жюсо. Всех отправила на тот свет зараза Волленштейна.

Это, судя по всему, Клаветт. Стоило Кирну представить себе, что воздух вокруг больного кишит невидимыми бациллами, как он невольно попятился.

С лампой в руках он обошел всю комнату, посветил в каждом углу. Лужи воды на полу. Небольшой перевернутый стол. В его тени, рядом с дверью, которую он только что закрыл, — и как он только сразу не заметил? — лежал рюкзак, холщовый вещмешок, похожий на военный. На своем веку Кирн повидал не одну сотню таких рюкзаков.

Кирн присел рядом с ним и поставил на пол лампу. Потрогал кожаные ремни, провел пальцем по пряжкам, повозился с завязками и наконец, сунув руку внутрь, извлек наружу содержимое.

Прежде всего, одежда. Белая рубашка и пара серых носков. Затем ткань, причем в каждый лоскут был завернут кусок металла. Кирн вытряхнул их, и они, звякнув, упали на пол. Где-то с полдюжины частей. Если сложить вместе, то получится оружие. Он вновь запустил в рюкзак левую руку и на этот раз извлек оттуда магазины для этого оружия. Их он тоже бросил в кучу.

Ага, а это что такое? Три небольших блока на ощупь напоминали глину, и каждый был завернут в тонкую коричневую бумагу. Стоило нажать пальцем, как на свертке осталась вмятина. Далее, связка каких-то длинных предметов, похожих на механические карандаши, с тонкими иглами на концах. Моток проволоки. Моток желтого шнура. Электрический фонарик и пара запасных батареек к нему. Механическая зажигалка, размером с ладонь. Пачка банкнот по сто франков. Слегка влажных. Топографическая карта.

Кирн расстелил ее на полу и пробежал взглядом по Котантену и Кальвадосу от Шербура до Кана. Бумага была промасленная, водоотталкивающая, но без каких-либо пометок. Кирн оттолкнул карту и вновь запустил руку в рюкзак. Интересно, что там на самом дне?

Его рука нащупала небольшую книгу, такую же влажную, как и деньги. Он провел пальцами по одежде и лоскуткам ткани, в которые был завернут разобранный автомат. Они тоже были влажными на ощупь, как будто не успели высохнуть. Странно, дождя не было вот уже несколько дней.

Страницы в книжке оказались чистыми, лишь в самом конце, между последней страницей и обложкой, он обнаружил фотографию.

Кирн поднес фото поближе к лампе. На снимке была изображена женщина, молодая и пухленькая, и рядом с ней мужчина с неулыбчивым лицом, на вид лет сорока. Нет, это не тот, что запустил в него бутылкой. Перед мужчиной и женщиной стояли две девочки в летних платьях. Старшей лет четырнадцать-пятнадцать, вторая на три-четыре года младше. Это фото явно было дорогой для кого-то вещью. Было видно, что уголки загибали и расправляли не один раз, а посередине через весь снимок тянулась трещина. Снимок наверняка побывал не в одном кармане.

Кирн перевернул фото обратной стороной. Женским округлым почерком были выведены чуть размытые чернильные буквы без промежутков между словами и знаков препинания. Кирн повторил их очертания пальцем правой руки.

«ПожалуйставозвращайсядомойцелуюЛана».

Надпись была сделана по-английски.

Хозяин рюкзака дурак. До сего момента Кирн полагал, что рюкзак принадлежит французу, подпольщику-маки. Теперь же все стало на свои места. Разобранное оружие — это английский «стэн», пистолет-пулемет. Этими «стэнами» англичане из-за пролива наводнили всю Францию. Глина — это взрывчатка. Чтобы пустить под откос поезд, в рюкзаке есть все — и шнур, и детонатор. В своей жизни он видел такие вещи, и не раз. Но чтобы здесь, во Франции!

Кирн был наслышан от английских диверсантах, которых сбрасывали на парашютах, чтобы они возглавляли местное партизанское движение, но в глаза ни разу не встречал и потому был убежден, что все рассказы про диверсантов сродни детским страшилкам.

Кирн вытащил из кармана шинели сигарету и подержал ее над лампой, пока она не начала слегка дымиться. Интересно, что забыли здесь англичане, размышлял он, глядя на разложенные на полу вещи. Владелец рюкзака явно прибыл сюда по морю. Об этом однозначно свидетельствовали и мокрая одежда, и поплывшие на снимке чернила. И он явно что-то замышлял. Но как этот рюкзак оказался здесь? У Клаветта? Потому что Клаветт — маки? Потому что англичанам было приказано выйти на контакт с партизанами, и связным был Клаветт? Что ж, вполне вероятно.

Но Кирн не доверял совпадениям. Нет, конечно, в жизни всегда есть место случайностям. Еще сантиметр, и русский осколок пролетел бы мимо него. Но он приставил руку к уху, чтобы лучше слышать, что там кричит ему посреди грохота боя Штекер. Всего пара сантиметров, и осколок вырезал бы кусок из его черепа. Но совпадение — не случайность.

Значит, англичанин пришел сюда по той же самой причине, что и он сам.

Потому что Клаветт болен?

Нет.

Так что же за этим кроется? Что это все значит, размышлял Кирн, вспоминая уроки, которые преподал ему его первый напарник, Симон Фогель.

Сам он здесь потому, что между Пилоном, рыбаком, который украл евреев, и Клаветтом существовала связь. Наверно, неизвестный англичанин находится здесь по той же самой причине.

Если верить его жене, Пилон отплыл с больными евреями в Англию. Отсюда англичане. Одно ведет к другому. Пилон сумел доплыть до Англии, и те решили наведаться сюда. Но зачем? Что привело их сюда? Наверняка тиф, который на самом деле никакой не тиф. Именно эта зараза связывала воедино Пилона, Клаветта и евреев. Именно из-за нее приплыл сюда англичанин. Он тоже охотится за болезнью, как и сам Кирн.

Но почему? Неужели им не все равно, что эта зараза скосит тысячу-другую французов или даже несколько сот тысяч немцев?

Кирн закрыл глаза и втянул в себя табачный дым. Может, они хотели заполучить ее себе, эту заразу? Украсть ее? Нет, это полная бессмыслица. Кому нужна болезнь, точнее, ее источник? Эсэсовцам, разве что. Этим безумцам мало простого оружия, им подавай заразу. Только эсэсовцам нужны разного рода гнусности.

Кирн сунул фото в карман пальто, затем посмотрел на пачку франков, и тоже положил ее в карман. За ними последовали фонарик и батарейки. Все остальное он вернул в рюкзак. Затем бросил сигарету на пол и потушил подошвой сапога.

Клаветт. При желании он мог бы разбудить его, если бы не побоялся прикоснуться к нему. Но лягушатник все равно ничего ему не скажет, даже если проснется. Потому что он болен. Это видно невооруженным глазом. Знал он и то, что англичане побывали здесь. Здоровой рукой Кирн нащупал в кармане пальто верный вальтер. В принципе, это был бы выстрел милосердия. И тем не менее вытаскивать револьвер из кармана он не стал. Он не Волленштейн. Не эсэсовец. Это они пусть раздают пули, словно таблетки аспирина.

Лампу он оставил включенной, чтобы, когда Клаветт проснется, ему было бы не так тоскливо. Да и мертвому мальчишке лежать в темноте, наверно, тоже нехорошо. Закинув одну лямку рюкзака через правое плечо, он оставил Клаветта и мертвого мальчишку в комнате одних, а сам зашагал прочь.