Молчание сонного пригорода - Дэвид Галеф Страница 55

Алекс ткнулся в ногу Теда.

— Нет, плохая собака… — прошептал Тед, отодвигаясь. Когда мальчик снова придвинулся, Тед в отчаянии отломил кусочек булки и протянул ему. — Иди на место, пожалуйста.

Девочка обернулась к матери и тут же заметила мальчика под столом. Она увидела, что он делает, и что-то начала говорить, но Тед многозначительно покачал головой, и она закрыла рот. Она пошла в его сторону, и Тед вдруг испугался, что она тоже залезет под стол и ее придется кормить с руки. Но девочка в последнюю секунду проскакала между столами и подвальсировала к матери.

Алекс проглотил кусок булки и как раз вылезал из-под стола, когда отец его заметил.

— Алекс! Ты что там делаешь?

— Ничего.

Отец Алекса встал из-за стола и направился к сыну, но далеко не ушел. Одна нога зацепилась за другую, и он покатился на пол. У него были связаны шнурки. Алекс захихикал, но ненадолго. То, что случилось потом, произошло так быстро, что Тед даже ничего не сообразил. Отец сдернул один привязанный ботинок, подхватил Алекса на руки и плюхнул его на стул, где тот сидел сначала.

— Сиди на месте! Никогда так больше не делай. — Лицо у отца покрылось пятнами от гнева. — У тебя тайм-аут, и надолго, ты понял?

Алекс потер руки.

— Ты сделал мне больно!

— Я? Ну извини, но ты заслужил. — Отец потер голень.

Алекс разревелся:

— Я тебя ненавижу.

Женщина из книжного магазина стояла у прилавка, нарочно глядя в другую сторону. Тед так хватался за края газеты, что прорвал дыры большими пальцами.

— Но, мама… — запротестовала дочь.

— Тихо, Лили. Давай возьмем то, за чем пришли, и пойдем.

Она велела Анджеле упаковать три круассана, пока Алекс ныл, а отец угрюмо сидел, отгородившись газетой. Вскоре женщина с дочерью вышли под звяканье колокольчиков. Прежде чем закрылась дверь, Тед вышел за ними, сжимая в руках газету и блокнот. Ему трудно стало там дышать, зрение затуманилось. Всю обратную дорогу он хватал ртом воздух, как разреженный, как будто в нем не хватало кислорода для дыхания. Добравшись до дома, Тед сел в кресло и сидел, пока не успокоился. Потом он прочел всю газету от передовицы до рубрики искусства, на что у него ушло больше двух часов. Отчет о встречах с главами иностранных государств и статьи о стиле жизни самым замечательным образом не имели никакого отношения к его жизни, но отвлекли от мыслей о мальчиках и собаках, языках и шмыгающих носах.

Вечером, съев спагетти и пончик, он принес чашку кофе в Голубую комнату и зашел в «Детский сад». Там торчали Педократ, Заглот и Полпинты, словно трое гостей, которых никак не прогнать с вечеринки. Они обсуждали, как лучше всего привлечь внимание мальчика.

«Предложить ему леденец, ха-ха», — Заглот.

Полпинты не согласился: «Нет, это уже устарело, я пользуюсь игрушечными машинками».

«У новых моделей слишком маленькие дверцы! Я могу засунуть десяток на заднее сиденье моего „бьюика“, — написал Педократ.

Тед подождал, пока спор окончательно не скатился в бессмыслицу, и в ответ на критическое замечание написал: „Скажите, а у кого-нибудь из вас был НАСТОЯЩИЙ опыт с мальчиком?“

Воцарился кибернетический эквивалент молчания. Почти минуту экран оставался пустым.

Наконец вступил Педократ: „Хм, Пряник, ты что, тайный агент?“

„Нет, — он помолчал пару секунд, — просто мне надоели эти словесные игры“.

„Эй, мы тут как бы фантазируем“, — напечатал Полпинты.

„У нас мальчики на уме, а не на чем другом“, — прибавил Заглот.

Тед глубоко вздохнул.

„Ну а у меня, — написал он, — мальчик сегодня ел из руки“.

„Ты хочешь сказать, что?..“ — Заглот.

„Да. Он встал на четвереньки и лизнул меня“.

Это скромное признание дало начало пятнадцатиминутному обсуждению, которое не особенно его просветило, разве что насчет характеров парней из чата. В одном они сошлись и стояли твердо, как алмаз: Пряник не сделал ничего дурного.

„Спасибо за поддержку“, — в конце концов написал он и вышел из чата. Но в ту ночь ему приснилось, будто он проедает гигантскую булку с корицей, а на полпути сталкивается с кем-то, кто вгрызается в нее с другой стороны.

На следующий день ему посчастливилось — в „Модесто“ ему предложили работу на полную ставку со своим собственным боксом. Он согласился. У Джоан, сисопа [14]с тяжелым лбом, которая работала в соседнем боксе, на столе стояла фотография семилетнего сына, симпатичного малыша по имени Рэмси, который отчего-то совсем не понравился Теду. Ему вспомнился племянник Майры Дональд, с которым Тед как будто делил какой-то секрет. Он ушел из офиса поздно, напевая мотивчик, которому его научила мать: „Береги себя, ведь теперь ты мой“. Ночью ему приснилось, что он катает Дональда на закорках, но вдруг тот оказывается задом наперед, так что пах Дональда оказывается прижатым к лицу Теда. Ощущение было таким реальным, что Тед проснулся с подушкой во рту. Он погулял перед работой, шагая мимо детей, направлявшихся в школу, и первую половину дня на работе провел в прекрасном настроении.

Через два дня случилось страшное. „Фэрчестерский вестник“ поместил статью под заголовком, от которого у него глаза на лоб полезли: „Местный житель, отбывший наказание за преступления на сексуальной почве, разыскивается по подозрению в аналогичных преступлениях“. „В ответ на жалобы жителей Фэрчестера полиция разыскивает взрослого белого мужчину в связи с серией подозрительных случаев с участием несовершеннолетних. На основании известных фактов полиция полагает, что преступник живет в нашем городе. Родителям рекомендуется не оставлять детей без присмотра, особенно в таких людных местах, как парки и торговые центры“.

„Черт, черт“, — пробормотал он. Печатные строчки поплыли перед глазами черной рекой, тогда он отложил газету и сидел на стуле, пока все не исчезло. Постепенно вернулась квартира, стены вокруг него снова приобрели прочность и глубину. Неужели мальчик поговорил с отцом после той глупой сцены в туалете? Или та мегера из парка написала жалобу? Когда Тед чуть успокоился, он взял газету, разложил ее на полу, как сломанный бумажный змей, и стал читать дальше. Там описывался случай в общественном туалете — возможно, речь шла о нем.

„Это никак не бросает тень на Фэрчестер, — сказал детектив Джон Слэвиан из отдела нравов округа Довер во вчерашнем интервью нашей газете. — В наше время подобное может произойти где угодно“. Однако, принимая во внимание общедоступные сведения в соответствии с нью-йоркской версией закона Мегана, возможно, что предполагаемый преступник не был судим». В оставшейся части рассуждалось о природе подобных преступлений и проценте рецидивистов и приводилось мнение судебного психиатра по фамилии Чедвик.

«Но я чист», — заявил Тед ближайшей стене, которая не удостоила его ответом. У него было такое ощущение, будто сейчас не шесть часов вечера, а уже два часа ночи, и его окутывают рваные, пенистые границы кошмара. Только проснуться он не мог. Какое-то время он прятался у себя в кресле, пока страх не сменился покорностью, а потом приступом голода. В итоге он пошел на кухню, разогрел готовое блюдо — макароны с сыром. Он мог ужаснуться или разозлиться из-за газетной статьи. Или попробовать посмотреть на нее с юмористической точки зрения — но как? Ради смеха он сложил из макаронин неприличное слово и сунул их в рот.