Красная лента - Роджер Эллори Страница 52

— Вот кто у нас есть, — сказал Миллер. — Вот кто собирается найти Ленточного Убийцу.

Рос покачал головой.

— Мне интересно, кто скрывается за этим прозвищем. Ленточный Убийца. Боже, какая-то дурная мелодрама! Ленточный Убийца. Половина проблемы заключается в том, что мы сами делаем из таких людей легенду…

Миллер поднял руку, прерывая его.

— У меня голова болит, Эл. Хватит разговоров.

Рос понимающе кивнул.

— Тебе нужно перепихнуться.

— Мне много чего нужно… В данный момент то, о чем ты сказал, в моем хит-параде на пятнадцатом месте. Сперва надо провести инструктаж и раздать фотографии. Не знаю, как тебе, а мне хочется съездить в мэрию и найти эту Франсис Грей.

— Конечно, — согласился Рос. — Потом выясним, с кем Наташа говорила в четвертом участке.

В коридоре послышались голоса.

— По коням, — сказал Рос, — мы готовы.

Вошли несколько патрульных и начали усаживаться. Миллер стоял возле стены, а справа от него располагался стол, на котором лежали пачки снимков.

Появился Ласситер, следом за ним — Оливер и Метц. Все замолчали. Ласситер кивнул и сел сзади. Он присутствовал, чтобы напомнить патрульным о серьезности ситуации.

В начале десятого все были на месте.

Миллер откашлялся, взял со стола пачку с фотографиями и вытянул один снимок.

— Этот человек, — начал он, — срочно нужен нам для серьезного разговора.

* * *

Возможно, это что-то сверхъестественное, возможно, просто воображение разыгралось или начинается паранойя, но мне кажется, что они уже почти нашли меня.

Утро среды. Пятнадцатое ноября. Я стою перед студентами. В воздухе повисла тишина. Не исключено, что они считают, что я забыл, что хотел сказать. Возможно, им все равно. Они бы ни за что не догадались, что в такие краткие мгновения я вспоминаю разговор о равновесии, разговор, который, как мне теперь кажется, происходил в другой жизни.

— У тебя есть чувство равновесия, — сказал он, словно это была необычайно редкая черта. Нечто прекрасное. Что-то, что следует оберегать и лелеять.

Его звали Дэннис Пауэрс. У него было широкое лицо и массивная нижняя челюсть, которая выглядела почти карикатурно. И еще он улыбался так, что были видны почти все зубы. Пауэрс работал инструктором, был выше меня на добрых десять сантиметров, и в нем ощущалась собранность, твердость и неукротимость. Что-то в Дэннисе пугало меня. Рядом с ним я чувствовал, что должен быть готов к любой неожиданности, и эта неожиданность обязательно будет неприятной.

— Он хороший парень, — сказала мне Кэтрин накануне. На ней снова была эта шляпка, этот бирюзовый берет. Она снова спешила куда-то с книгами под мышкой. Все это могло бы выглядеть как обычный день в обычном университете на Восточном побережье. Да, мы были студентами, но то, что мы изучали, вряд ли найдется в учебном плане хоть одного университета Лиги плюща. ^[13]Геополитика и международные отношения, борьба против распространения коммунистического влияния, свержение власти, военные перевороты, убийства…

Это было в апреле 1981 года, где-то за три месяца до того, как мне должно было исполниться двадцать два года. И я уже верил. Это было внушение, промывка мозгов, пропаганда — назовите, как вам угодно, — но подход был очень тонким, и он работал. К тому времени, когда мы с Кэтрин узнали друг друга поближе, мы уже увязли в этом достаточно глубоко. К тому времени, когда нам предложили участие в операции, нас уже занесли в списки, зарегистрировали, завербовали, поставили печать и выпустили в тираж. Когда в июле того же года мы садились на самолет, вера в то, что мы делаем правое дело, уже была у нас в крови.

— Что-то должно быть у тебя в крови, — сказал мне кто-то много лет спустя. — Что-то внутри тебя, что полностью соглашается с тем безумным дерьмом, которым они там занимаются, чтобы поддерживать контроль. Пастыри, чтецы, инструкторы… Они знают, где и как искать, и они находят, словно это написано у тебя на лбу.

Позже я это пойму, но до сегодняшнего дня я не могу понять, что именно они во мне нашли. Возможно, полное несогласие с тем образом жизни, который я вел. Возможно, дело было в смерти родителей, а может, в обстоятельствах их смерти и в том, что я косвенно был в этом замешан. Возможно, то, что совершил мой отец, было безумием, но в то же время я понимал, почему он так поступил. Возможно, именно это понимание и привело меня в Лэнгли, потому что в то воскресенье, когда я впервые встретил Дэнниса Пауэрса, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал, что у меня есть чувство равновесия.

— Тебе нужно чувство равновесия, — сказал он и улыбнулся.

Я решил, что ему где-то сорок пять-пятьдесят лет, но позже он мне рассказал, что в 1967 году улетел во Вьетнам совсем молодым.

— В шестьдесят седьмом мне было всего двадцать, я был моложе, чем ты сейчас.

Дэннис родился в 1947 году. Когда я познакомился с ним в апреле 1981 года, ему было тридцать четыре года. То, что он, казалось, был намного старше, пугало меня. Словно в его шкуру запихнули три-четыре жизни.

— Я мог бы рассказать тебе о том, что видел, но не хочу, — сказал он. — Тебе лучше не слышать об этом, поверь.

Я посмотрел на него, удивленно приподняв брови.

Дэннис улыбнулся.

— Теперь ты скажешь, что хочешь услышать все эти истории, верно? Ты хочешь услышать обо всех ужасах, свидетелем которых я был, ведь это поможет тебе в перспективе. Ты ведь хочешь сказать именно это, не так ли?

Он не дал мне времени ответить.

— Я не буду рассказывать тебе все это дерьмо, — продолжал он, — но скажу одну вещь. То, что я видел там… — Он кивком указал в сторону, словно за границами Лэнгли начинался странный, неизведанный мир. — Там царит настоящее безумие, — тихо сказал он, передавая прописные истины от одного поколения другому. — Там начинается мир, частью которого ты ни за что не захочешь стать. Ты не захочешь, чтобы твои дети жили в мире, который создается сейчас. Людям глубоко наплевать на планету. Они чихать хотели на все, кроме денег, секса и наркотиков, и снова денег и секса. Люди должны проснуться, понимаешь? Но с телевизором или с чем угодно другим, что помогает им держать мозг отключенным, они не откроют глаза и не увидят, что за чертовщина творится вокруг. Ты понимаешь, о чем я?

Я кивнул.

— Да черта с два, — сказал он.

Мы сидели в пристройке, прилегавшей к основной группе корпусов. Я смотрел, как за окном ходят люди.

— Ты — часть всего этого, друг мой, — сказал Дэннис Пауэрс. — Пока ты не узнаешь, что люди могут творить друг с другом… черт, ты даже не представляешь…