Декстер в деле - Джеффри Линдсей Страница 52

Кайл Чатски сидел напротив меня за тем же самым неудобным столиком в больничном кафетерии. Он безвылазно провел в больнице уже несколько дней, тем не менее был чисто выбрит и одет, похоже, в свежую рубашку. Чатски смотрел на меня через стол, как-то весело ухмыляясь одними губами и слегка прищурившись, хотя глаза при этом были все такие же холодные и внимательные.

— Забавно… Ты хочешь, чтобы я помог тебе взломать систему регистрации в отеле «Брейкере»? Ха! — Он коротко и не слишком убедительно хмыкнул. — А почему ты думаешь, что я это могу?

Что ж, вопрос справедливый. Вообще-то сам Чатски ни о чем таком никогда не говорил, но ненароком собранные крохи информации о моем собеседнике указывали на то, что он является уважаемым членом, так сказать, теневого правительства — того клана людей, не связанных между собой очевидно и намеренно избегающих постороннего внимания, которые служили в различных структурах, обозначаемых простыми буквенными аббревиатурами и более или менее аффилированных с федеральным правительством. И в этом своем качестве Чатски наверняка имеет возможности выяснить, когда Вайсс заселится в гостиницу.

Мешают только некоторые формальности: мне не положено ничего такого знать, а ему не положено признаваться. Чтобы разрешить затруднение, требовалось сразить его чем-то очень важным и срочным. Ничего более важного, нежели близящаяся кончина Декстера, конечно, и быть не может, однако вряд ли Чатски разделит мое мнение. Его, наверное, больше заботят всякие глупости вроде национальной безопасности, мира во всем мире и его собственной, достаточно бестолковой жизни.

Хотя есть шанс, что его может заботить и моя сестрица… по крайней мере нужно попробовать! Итак, нацепив налицо свое самое лучшее выражение мужественной прямоты, я заявил:

— Кайл! Эта сволочь ранила Дебору!

В любом крутом шоу по ТВ этого более чем достаточно, однако Чатски, видимо, ТВ не смотрит. Он лишь вопросительно изогнул бровь:

— И?..

— И… — протянул я, обескураженно силясь вспомнить, что еще обычно говорят в подобных сценах по телику. — И… э… он готов повторить попытку!

На этот раз Чатски изогнул обе брови.

— Ты думаешь, Вайсс снова нападет?

Все шло неправильно, совсем не так, как я рассчитывал. Я-то думал, существует некий Кодекс Людей Действия — стоит мне лишь затронуть вопрос активных действий, намекнуть, что я и сам готов присоединиться «к ним», как Чатски вскочит со стула и мы вместе ринемся в бой. А он только смотрел на меня так, словно я ему клизму предложил.

— Неужели ты не хочешь поймать эту сволочь? — Я подпустил в голос немного отчаяния.

— Это не мое дело, — ответил Чатски. — И не твое, Декстер. Если ты считаешь, что Вайсс поселится в той гостинице, сообщи копам. У них полно профессионалов, его выследят и схватят. А ты у себя один, парень… Пойми меня правильно: дело может оказаться серьезней, чем ты думаешь.

— Копы спросят, откуда я это знаю, — выпалил я и немедленно об этом пожалел.

Чатски тут же зацепился за мою оговорку.

— Ну и откуда ты это знаешь?

Бывают минуты, когда даже Демагогу Декстеру приходится раскрыть одну или две свои карты, — сейчас явно настал тот самый момент. Отбросив врожденные запреты, я выдавил:

— Он меня преследует.

Чатски моргнул.

— Это как?

— Это так, что хочет меня прикончить. Уже два раза пытался!

— И думаешь, снова попробует? В этой гостинице, в «Брейкере»?

— Да.

— Тогда почему бы тебе просто не пересидеть дома?

Скажу без ложного тщеславия: я не привык к тому, что интеллектом блещет собеседник, — но Чатски явно был ведущим в нашем танце, а Декстер отставал на пару па. Я завел разговор, имея в голове отчетливую картину, представляя Чатски бравым воином, способным бить с обеих рук, хотя вместо одной руки у него теперь протез… Все равно, он казался таким… ну, бесхитростным, горячим, плюющим на опасность человеком, который с полуслова ринется в бой, особенно если надо поквитаться со сволочью, ранившей его подлинную любовь, мою сестру Дебору. Я явно просчитался.

Однако оставался насущный вопрос: кто же такой на самом деле Чатски и как мне заручиться его помощью? Можно ли хитростью склонить его на свою сторону? Или надо прибегнуть к беспрецедентному варианту неудобной, непроизносимой правды? Одна только мысль о свершении акта честности заставила меня содрогнуться с головы до ног — это противоречило всему, во что я верил! Но иного выхода я не видел — придется выложить хотя бы кусочек правды.