Слишком много убийств - Колин Маккалоу Страница 51

Гарвардская школа права и докторантура в Чаббе не принесли никакой новой информации; в следующих двадцати годах жизни Эрики Давенпорт привлекало внимание лишь то, насколько они были оседлыми. После тех трех месяцев лихорадочного знакомства с Европой мисс Давенпорт больше туда не возвращалась. Странно. Люди всегда стремятся воскресить восторги и радости юности, особенно когда таковые связаны с поездками в Европу. Эрика не побывала в Западной Германии, Кипр и Триест также оставила в стороне; в Бриндизи села на паром до Патр, даже не заглянув в Югославию. Неужели в 1948 году трудно было получить визу? «Холодная война» тогда еще не разгорелась.

— Делия! — крикнул Кармайн. — Я еду в «Корнукопию»!

— Как у вас с русским? — без обиняков спросил он доктора Эрику Давенпорт. — Ваш русский друг поправил вам грамматику?

— О, вы дошлый парень! — сказала она, постукивая концом золотого карандаша по столу.

— Ну, тут много ума не надо. Эти сведения содержатся в вашем досье у ФБР.

— Вот именно. Думаете, ФБР оставило этот факт без внимания? — спросила она холодно.

— ФБР — это ФБР, они сами себе хозяева. У меня свое расследование.

— Не стану отрицать, у меня был в юности русский друг, а я оказалась способной к языкам. Потом один преподаватель в колледже обучал меня русской грамматике и литературе из чистой благодарности, что нашелся кто-то, кому это интересно. Я подумывала, что, может быть, пойду на дипломатическую службу. Удовлетворены?

— Что из этого известно ФБР?

— Хитрый капитан Дельмонико! Я не упоминала про друга, но вы о нем узнали. А кто-то в ФБР прошляпил.

— Чем крупнее организация, тем больше промахов. — Кармайн склонил голову набок, вглядываясь в лицо Эрики. — Куда делся ваш пыл?

— Простите?

— Пыл. В двадцать лет в вашей душе кипели страсти.

Она улыбнулась, или, вернее, ухмыльнулась.

— С чего вы взяли?

— Уверен. Вам не удастся меня переубедить. Идеи гуманизма жгли ваш разум, как раскаленные угли. Вы собирались изменить мир. Вместо этого вы к нему приспособились.

Ее лицо заострилось и побледнело.

— Видите ли… — начала она медленно, — я нашла иной выход своим страстям, если под ними вы подразумеваете юношеские мечты. По-моему, женщинам пока не по силам менять мир. Власть принадлежит мужчинам. Они утверждают ее физически и психически. Не все сразу, капитан. Сначала мы должны получить власть — это наша главная цель в настоящий момент.

— Мы? Наша?

— Мы — чудовищный строй женщин. Кажется, так у Нокса [1].

— Нокс был женоненавистником и старым развратником.

— Да, но какой властью он обладал! Назовите мне хоть одну подобную женщину. Нет таких. Старики, завладевшие чужими умами, могут безнаказанно лишать девственности молоденьких девушек. Это воспринимается как должное.

— Вы связаны с доктором Полиной Денби и другими феминистками?

— Нет.

— А Филомена Скепс?

Она засмеялась.

— Нет.

Кармайн встал.

— Я хотел бы встретиться с доктором Дунканом Макдугаллом.

— Зачем? Хотите затравить его, как затравили моего секретаря?

— Ни в коем случае. Он директор исследовательского центра.

— Вот она, сила власти! Подчиненных можно травить, начальство неприкосновенно. — Она пододвинула к себе папку, устало буркнула: — Делайте что хотите. Свои встречи он назначает сам.

Трудность общения с доктором Дунканом Макдугаллом заключалась не в том, что он не желал сотрудничать со следствием — тут как раз все было в порядке, — а в том, чтобы вообще понять, что он говорит. Кармайн ощутил это еще на автостоянке, где они договорились встретиться. Худощавый, жилистый невысокий мужчина, шедший ему навстречу, внезапно остановился, окинул взглядом ряд дымоходов на крыше большого ангароподобного здания и остаток пути проделал бегом, с встревоженным видом.

— Живо, браток, вишь, как лампа засмолила! — закричал он, схватил капитана за рукав и потащил, понукая, как медлительного ребенка.

Внутри здания директор проорал что-то в телефонную трубку, после чего успокоился.

— Дрянно, когда лампа смолит, — с сильным шотландским выговором пояснил он Кармайну.

— Простите?

— У Пибоди из трубы дым валил.

Разговор продолжался в том же духе, впрочем, большую часть предложений Кармайну все же удавалось перевести на понятный язык. Меры безопасности нареканий не вызывали, едва ли можно было их каким-то образом улучшить. В большом хранилище, запиравшемся на замок с часовым механизмом, стояли сейфы разных размеров и форм — в зависимости от того, что в них хранилось: широкие и низкие с выдвижными ящиками внутри — для чертежей, обычные — для других документов. Охрана хорошо обучена. Никто не смог бы взять что-либо из хранилища тайно.

— Итак, доктор Макдугалл, — подытожил Кармайн после тщательного изучения всех технологий и правил, — кражи происходят не здесь. Во всяком случае, ни новые формулы для «Поликорн-Пластикс», ни экспериментальные образцы никогда не покидали это хранилище, с тех пор как мистер Коллинз отказался их принять. Готов спорить на последний доллар, что Улисс ничего о них не пронюхал. Я мог бы сказать много нелестных слов о безопасности в головном офисе «Корнукопии», но вашего подразделения, сэр, это не касается. Продолжайте в том же духе, и все у вас будет в полном порядке.

— Да, но этого недостаточно! — сердито воскликнул Макдугалл. — В исследовательском центре проводится колоссальная работа, и всем нам ненавистна мысль, что идеи и достижения, в которые мы вложили столько труда, осядут в Москве или Пекине.

— Тогда мы должны поймать Улисса, сэр. Вы можете помочь, составив подробный список тех лиц, в чьи руки попадают секретные материалы за пределами исследовательского центра. Вы, вероятно, имеете какое-то представление о сотрудниках в каждом подразделении «Корнукопии-Сентрал». Ваша информация может оказаться очень полезной.

— Вам отдельно от ФБР?

— Да, — сказал Кармайн. — Они не любят делиться.

Директор пробурчал:

— Ну так что ж, надо — доставим! — Или не совсем это, но что-то в этом роде.

— Никто не поймет шотландца, кроме другого шотландца, — сказала Дездемона, раскладывая по тарелкам телячьи эскалопы в сливочно-винном соусе с грибами; теперь, когда Джулиан подрос, ее гастрономическая изобретательность развернулась в полную силу.

— С таким же успехом он мог говорить на иностранном языке. — Кармайн посматривал на содержимое тарелки с почти похотливым удовольствием. Рис, идеально сочетающийся с соусом, и спаржа. Это был определенно один из тех случаев, когда Кармайн мог только радоваться «амнезии» своего желудка — спустя два часа тот прочно забывал о съеденной пище, так что от салата Луиджи не осталось даже воспоминания.