Похоронный марш марионеток - Фрэнк Де Фелитта Страница 51

Кей обратилась еще к трем студентам, которых звали Стив, Керри и Джейд. Но все они отказались. Сантомассимо знал, почему она так настойчиво предлагает билеты. Она боялась оставаться одна — как здесь, так и в Нью-Йорке. Недавние убийства изменили ее жизнь, с тех пор как обнаружилась их причудливая связь с идеями и приемами Хичкока. Они подчинили сознание Кей своей власти, равно как и сознание Сантомассимо. И нигде не было спасения.

— Спасибо, что поприсутствовал, — сказала Кей, когда они остались в аудитории одни. — Хотя сегодня лекция не удалась.

— Мне понравилось.

— Я пыталась объяснить им то, о чем мы с тобой говорили. О прославлении насилия, о его превращении в искусство. Но я так и не смогла подобрать нужных слов. Я просто смутила и напугала их. Все получилось плохо.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь влияние Хичкока, — попытался успокоить ее Сантомассимо.

— Меньше всего я ожидала услышать такие слова от тебя.

Сантомассимо улыбнулся, и в его улыбке она заметила грусть, какой не видела прежде.

— Может быть, поедем куда-нибудь? — спросил он. — Наедине мне будет легче все объяснить.

Кей тяжело повисла на его руке, закрыла глаза и кивнула:

— Поедем куда-нибудь подальше.

— Куда?

— Увези меня подальше от этих людей, Великий Святой. Подальше от кинотеатров, похожих на темные пещеры. Туда, где чисто, светло, где легко дышится.

* * *

Сантомассимо повез ее к холмам за парком Эко. [123]По дороге он купил сандвичи, цыпленка, салат и фрукты. Все это он разложил на одеяле под высохшим эвкалиптовым деревом среди высокой травы. Они выпили бутылку белого сухого итальянского вина, и он принялся открывать вторую. Внизу по дороге, петлявшей между холмов, проносились машины, поблескивая в лучах заходящего солнца. Но на вершине холма шума оживленной автострады почти не было слышно.

— Не слишком далеко мы заехали? — сказал Сантомассимо, с видимым усилием вытаскивая тугую пробку.

— Ничего подобного. Не будь оживленного движения, смога, обилия рекламы и наркоманов, можно было бы подумать, что мы в Огайо.

Сантомассимо улыбнулся:

— Я бывал в Огайо. Но предпочитаю Лос-Анджелес.

— Согласись, мы превращаем мир в кавардак. Вокруг так много прекрасных людей. Возвышенных мыслей, чудесных мечтаний. А нас привлекают безумцы, одержимые насилием.

Они медленно опустошали вторую бутылку. Кей лежала, пристроив голову у него на коленях. Он гладил ее волосы, отводя падавшие на лоб прядки. Кей закрыла глаза. Он видел, как при каждом вдохе ее груди поднимались, натягивая тонкую ткань блузки. Сантомассимо пытался представить того мужчину, за которого она едва не вышла замуж. Бесспорно, он был законченным дураком. В ее жизни наверняка были и другие мужчины. А может быть, и нет. Она казалась абсолютно независимой. Но только не сейчас.

— Безумцы бывают разными, — произнес он, выдержав паузу, чтобы не нарушить установившееся безмятежное настроение. — И не мы создаем их, они рождаются сами собой.

— Я склонна думать, что создаем. Когда я писала диссертацию о Хичкоке, я жила в Лондоне, совершенно одна. Снимала крошечную квартирку под самой крышей в Кенсингтоне. [124]Погода стояла ужасная, каждый день лил дождь. И каждый день я по шесть часов проводила в Британском музее, в Национальном архиве, в частных архивах. А по вечерам отправлялась в Ист-Энд [125]и бродила по его улочкам.

— А чем тебя привлекал Ист-Энд?

— Хичкок родом оттуда. — Она слегка поменяла позу и вновь опустила голову на колени Сантомассимо. — Я изучала не только его сценарии и те образы, которые он создал, — мне было интересно узнать, что о нем думают люди, живущие там. Я хотела понять, каким он был человеком, постичь мрачную, ускользающую тайну его личности.

— А почему ты выбрала его? — спросил Сантомассимо, закурив сигарету и глядя вдаль. К его удивлению, Кей ответила не сразу. — Почему? — повторил он. — Почему именно Хичкок?

— Возможно, потому, что тогда я была одной из тех самых безумцев.

— Ну-ну, продолжай.

— Знаешь, там, в Лондоне, в чужой стране, я чувствовала себя очень одинокой. Одиночество как-то странно влияет на психику. И Хичкок был мне нужен. Странно, правда? Он целиком завладел моими мыслями и чувствами.

— Ты была молодой, эмоциональной и впечатлительной. И, бьюсь об заклад, очень красивой.

Кей улыбнулась. Сейчас она казалась совершенно успокоившейся и мечтательным взглядом провожала облака, медленно плывшие по вечернему небу.

— Хичкок… он как бы стал… частью меня, что ли… — произнесла она. — Думаю, те, о ком пишутся диссертации, влияют на тех, кто их пишет. А может быть, дело в моем отце… а, черт, плевать на все это…

— А что твой отец?

— Тебе бы он не понравился. Большой человек. Университетская элита. Ужасно занятой, вечно куда-то спешащий. Комитеты. Заседания. Семинары. Доклады. В двадцать пять лет он уже занимал солидную должность.

— Звучит впечатляюще.

— Вполне.

— А ты, похоже, в этом не уверена.

Кей отвела взгляд в сторону и о чем-то задумалась.

— Он был очень успешным и уверенным в себе человеком. Превосходил окружающих своим интеллектом. А когда располнел, даже стал походить на Хичкока. Он мог быть жестоким. Порой он уязвлял нас с мамой, подавлял своим превосходством. Он умер, когда я была в Лондоне.

Сантомассимо молчал, не зная, что сказать в ответ. Наконец он спросил ее о матери.

— Мама в добром здравии, живет в Пасадене, [126]— ответила Кей. — Два раза в месяц я ее навещаю. Странно… Старый дом, в котором его библиотека, награды, книги. Как будто он до сих пор жив и продолжает управлять мной, дергает за ниточки, словно марионетку.

Сантомассимо не без удивления уловил нотку враждебности в ее голосе.

— Но без отца я бы не стала такой, какой стала, — признала Кей. — Он просто фонтанировал идеями и постоянно их всем навязывал. С восьмилетнего возраста он готовил меня к карьере университетского преподавателя. У меня не было выбора. А он… он был непредсказуем. Мог взорваться в любой момент. Он был одержимым. Мне было нелегко освободиться от его влияния. — Кей посмотрела на Сантомассимо. — Тебе это кажется странным? — спросила она.