Тайна Бутлегера, или Операция "Ноктюрн" - Джузеппе Д'Агата Страница 50

— Его — нет. Наверное, они полагают, что об этом должны позаботиться мы. Им важно было, чтобы мы установили его личность и заставили говорить. Они хотели, чтобы мы узнали, что он был офицером британского морского флота и обладает необыкновенным зрением. Они хотели, чтобы нам стала известна и роль секретаря английского посла в этой истории. — Гаккет зажег сигару. — Англичане. Слишком прямая дорога, чтобы быть верной. Рудинский: очень умело подвели его практически к самоубийству. Мышь, которую силой заставили залезть в ловушку. Ест сыр, но уже никогда не выйдет на волю.

— А Ванниш? — спросил Танкреди.

Оторванный от своих размышлений, Гаккет взглянул на него:

— Что? Ванниш… Возможно, и она такая же мышь. Ее уберут. Если уже не убрали.

— Но остаются еще похитители, — безутешно заключил Танкреди.

— Соня упоминала четырех человек, — заметил Коссини. — Темноволосая женщина, это Ванниш, и блондин, которого она видела той ночью. А сначала ее охранял какой-то большой и толстый мужчина, помнит и старика, который похитил ее, а потом освободил. Все они… мыши?

Гаккет промолчал, и Танкерди заметил:

— Старик. Кому могло прийти в голову сделать киллером… старика?

— В нашем деле очень рано уходят на пенсию, если доживают до нее, — вздохнул Гаккет. — В определенном возрасте… после активной работы садятся за письменный стол, а не бродят по свету, воруя детей. Полковник Танкреди, готов спорить, скоро вы столкнетесь с новыми трупами.

Танкреди не на шутку обеспокоился. Он жестом попросил Коссини заняться своими делами и отвел Гаккета в сторону.

— Так ведь именно этого я и опасаюсь! Что касается сегодняшнего ночного эпизода, то, мне кажется, я все уладил. Пресса будет говорить о загадочном заговоре, который мы раскрыли, о столь же загадочных террористах, пытавшихся завладеть самолетом. Короткая перестрелка и раненый, исчезнувший в ночи. На сдержанность моих людей я могу рассчитывать так же, как на… собственную скромность. Но если на меня повалятся другие трупы, с запахом, как и у этого аэропорта, то я уже не смогу помешать газетам поднять большой скандал.

— Скандал?

— «Италия всегда готова услужить ЦРУ», «Римский аэропорт — поле битвы межу Востоком и Западом», «Итальянская разведка вновь начинает холодную войну». Уже вижу такие заголовки на первых полосах газет. И телевидение, дорогой друг, сегодня уже не такое, как прежде. А ведь какие были прекрасные времена! Теперь же разве кто их удержит? — Он бросил на Гаккета обеспокоенный взгляд. — Хотите завершу картину? Последуют нападки на мое начальство, на правительство, угрозы политической дестабилизации, протесты коммунистов и левых. Да, забыл еще — моральное линчевание и конец карьеры вашего покорного слуги, если только случайно выплывет мое имя.

— Настоящая катастрофа.

— Мистер Гаккет, — продолжал Танкреди, — если хотите, чтобы наши добрые… личные отношения продолжались, я должен оставаться на определенной дистанции.

— И какова же эта дистанция?

— Расстояние между Римом и теми городами, откуда прилетели оба самолета, которые находятся сейчас во Фьюмичино со своими экипажами и со своими незарегистрированными пассажирами.

— Если я правильно вас понял, — холодно ответил Гаккет, — вы за то, чтобы русские туристы с их гостем, без всякого на то права взятым на борт, улетели.

Танкреди поднял палец, указывая в небо:

— Я нет. Но…

— Кто-то более авторитетный, чем вы?

Танкреди не ответил, и Гаккет продолжал, явно провоцируя:

— Министр обороны? — И еще агрессивнее и саркастически: — Еще выше? Премьер-министр? Папа? Господь Бог?

Танкреди промолчал. Одна только мысль не вызывала у него уже никаких сомнений: от неприятности, в которую его вовлекли, похоже, уже никуда не деться и впереди его не ждет ничего хорошего, это уж точно.

Заместитель американского посла пообедал торопливо и без удовольствия. Просто кусок не лез в горло. Теперь, сидя за своим просторным письменным столом, он глубоко затянулся сигарой и выпустил облако дыма.

— Господа, если ЦРУ проявит свою добрую волю и, самое главное, если КГБ тоже согласится поступить благоразумно в этом злополучном деле… — он замолчал, чтобы еще раз затянуться и выпустить дым в сторону Уэйна и Гаккета, сидевших напротив него, — то можно надеяться, что советские власти, возможно… я в этом не уверен… согласятся в качестве жеста доброй воли заменить героического Фрэнки Хагена, покойного, но не по их вине, каким-нибудь другим агентом американского империализма, который в настоящий момент находится в туристической поездке по архипелагу ГУЛАГ.

— Он так сказал? — удивился Гаккет.

— Да, мои дорогие.

— Советский посол употребил слово «ГУЛАГ»?

— Нет, это мой вольный перевод, — уточнил заместитель посла.

Уэйн недовольно поморщился:

— И они еще становятся в позу обиженных. Сукины дети! Мы теряем человека, а они протестуют.

— У вас есть какие-нибудь предложения, мистер Уэйн?

— Да. Давайте и мы будем стрелять в цель, — ответил Уэйн. — Ведь пройдет же рано или поздно этот мерзкий тип Форст мимо иллюминатора или нет?

— Действительно, какая тонкая мысль, — с явной иронией отметил заместитель посла.

— Ну это я так… — тоже с иронией усмехнулся Уэйн.

Заместитель посла поднялся:

— Ладно. Оставляю вам кабинет и продолжайте эту небольшую конференцию на высшем уровне, в которой я не могу принимать участие в силу… как бы это сказать… профессиональной этики. А также потому, что вынужден защищать ваши действия на дипломатическом фронте.

Агенты тоже встали из-за стола. Заместитель посла предпочел не подавать им руки.

— Пусть всем будет ясно, что мы с вами не знакомы, и следовательно, я не отвечаю за ваши решения. — Он прошел к двери, но, прежде чем выйти, обернулся и с иронией произнес: — Заметили тонкость? Именно потому, что восхищаюсь нашей разведкой, оставлю вас тут, закрывая глаза на то, что вы станете рыться в моих бумагах и устанавливать микрофоны. — И вышел, не дав им возможности ответить.

— Ничего себе типчик! — заметил Гаккет. — Интересно, почему Вашингтон использует этих умников. И вообще, к чему все это приведет?

— Туземцы, — ответил Уэйн, — орут благим матом.

— Кто? Оборона или иностранные дела?

— Оба министерства.

Гаккет бросил взгляд на часы и схватился за трубку.

— Дайте мне Меддокса, — велел он. — Меддокс… Ты поторопил? Хорошо. — Он положил трубку, взял сигару из коробки на письменном столе и предложил вторую Уэйну.

— Главное сейчас, чтобы не прервалось наше сотрудничество с Танкреди, — сказал Уэйн, откусывая кончик сигары.