Сделано в Швеции-2. Брат за брата - Стефан Тунберг Страница 5

* * *

Метров через двести его приветствовал небольшой щит. Установленный на двух металлических прутьях, он настойчиво указывал налево.

«Исправительное учреждение, 2 км».

Притормозить, повернуть. Он откинулся на продавленном, слишком мягком водительском сиденье; вдавившемуся в него тяжелому телу оно показалось бездонным.

Изменение маршрута.

Когда бежать дальше невозможно. Когда ты заплутал по дороге к дому и даже не знаешь, где он.

Рано или поздно двигаться дальше ты сможешь, только изменив маршрут – в этом он был крепко уверен.

А это извилистое ответвление дороги, по которому он сейчас ехал, совершенно точно закончится стеной в семь метров высотой. Толстый бетон, который так долго не выпускал его, этим утром должен обернуться следующим этапом их общей жизни.

Он остановил машину подальше на гостевой парковке и опустил окошко, чтобы впустить свежий воздух. Мало. Ему хотелось большего; он распахнул переднюю дверцу и выставил левую ногу; штанина вычищенных в химчистке плотных костюмных брюк хлопала на легком апрельском ветру, свеженачищенный ботинок постукивал по сухому асфальту.

Назойливая музыка пробивалась из заикающегося автомобильного динамика с провисшими проводами; он наклонился к приборной доске и выключил радио. Медленно и тяжело дыша, зажмурился, и искры под веками наконец пропали. И правда: где, если не среди этого покоя, он мог послушать щебет птиц на опушке, начинавшейся там, где кончалась стена.

08.22.

Осталось тридцать восемь минут.

В этой развалюхе многое дышит на ладан, но часам доверять можно.

И время, которое в другие дни преследовало, беспокоило и сбивало в толку, сегодня было во главе всего – он даже решился приехать заблаговременно. Заблаговременно? Ну и словцо. Благое время – 09.00, третье апреля. Самое главное время за много, много лет.

Солнце ранней весны светило с каждой минутой все ярче, заставляя одинокую машину в сорока километрах к северу от Стокгольма отбрасывать резкую тень. Свет пробивался сквозь немытые окна, сквозь пленку. Иван опустил щиток и взглянул на стену с колючей проволокой. Исправительное учреждение Эстерокер. В таких тюрьмах отбывают остаток срока особо опасные преступники.

Чем дольше он глазел на стену, тем отчетливее осознавал: и правда – ну и мерзость. Бесконечно длинная поверхность, серая со всех сторон, кроме фасада, выкрашенного ярко-красным. Как будто это обрадует посетителя. Наплевать ему на цвет. Железные ворота – вот что действительно имеет значение, ведь через них выйдет его старший сын. Заключенный начинает принимать решения в ту минуту, когда делает свой первый шаг на свободе, а не сидя там, за стеной, ибо когда сидишь взаперти, мыслить ясно невозможно. Сам он в тюрьме пил мезгу, отдававшую дрожжами и мочой: апельсиновый сок с гнилыми яблоками и черствым хлебом, месиво сбраживалось за батареей. Но когда он два года назад сделал свой первый шаг на свободе, то принял решение. Больше ни капли. И сдержал данное себе обещание. Без всяких там чудо-методик и дурацких встреч, где сидят в кружок, взявшись за ручки, и распевают хором.

Тюремщики лишили свободы Ивана Дувняка, но не то, что у него внутри. И если сумел измениться отец, то сумеет и сын. И это вот-вот произойдет. Как только Лео откроет железную дверь в красной стене. Папе не повезло, когда сын был маленьким. Но у них получится теперь, когда они оба – взрослые.