Дом восходящего солнца - Чак Хастмайр Страница 5

Смотреть на нее Рэю было неприятно. Более того, его тошнило от одного взгляда на Дженни, потому что он постоянно представлял себе, как она трахается с Тони Зелло. Дженни протянула руку к его лицу, но Рэй отпрянул.

— Я слышала, тебя побили, — сказала Дженни.

— Ты о парне в маске, который саданул меня револьвером по башке, о Тони, который дал мне в глаз, или о Лэндри, который врезал мне под дых?

Она улыбнулась:

— Мне сказали, у тебя выдалась нелегкая ночка.

— Хорошие новости распространяются быстро.

— Я за тебя беспокоюсь. — Улыбка пропала с лица Дженни.

— А ты не беспокойся, — огрызнулся Рэй. — Тебя это совершенно не касается.

Лицо Дженни исказилось.

— Почему ты меня так ненавидишь?

— Ты знаешь почему.

— Что там произошло у вас с Тони?

— Не твое дело.

— Рэй. — Дженни потянулась к его руке, но Рэй отступил на шаг.

— Твой бойфренд — полный говнюк, — громко сказал он.

Дженни нервно огляделась и тихо возразила:

— Тони не мой бойфренд.

— Да? А мне говорили другое. — Рэй намеренно не понижал голос.

— С этим покончено. Все в прошлом. Я же тебе сто раз говорила.

Рэй не ответил.

— Расскажи мне, что случилось, Рэй. Может, я смогу помочь.

— Я тебе сказал, что случилось. Твой приятель говнюк, и он вел себя как говнюк. — Рэй почти выкрикнул эти слова.

Дженни снова оглянулась:

— Говори тише.

— Ты думаешь, я открою кому-то секрет? Так у меня для тебя новость.

Рэй поднял руки над головой и обернулся лицом к залу. Там еще оставалась пара посетителей, которых не успели допросить копы. Несколько полицейских и экспертов копошились над местом преступления.

— Всем давно известно, что Тони Зелло — говнюк! — крикнул он.

Дженни опустила глаза. Она чувствовала себя неловко.

— Почему Тони так зол на тебя? — спустя пару секунд спросила она.

— Он думает, что я мог бы выступить и круче. Не дать им снести башку этому слабоумному.

— Не говори так.

— Не говорить как?

— Не называй его. Не называй так Пита.

— Слабоумный?

Дженни кивнула.

— Почему? — поинтересовался Рэй. — Это же медицинский термин, разве нет? Так это и называется — слабоумный.

— Он был твоим другом. Он на тебя снизу вверх смотрел.

Рэй пожал плечами. Это правда. Пит действительно был его другом — единственным другом в «Доме», но суть сейчас не в этом. Сейчас нужно сделать так, чтобы у Дженни пропало желание приставать к нему с вопросами и сочувствием.

— Ты бы хотела, чтобы я называл его более корректно? Типа умственно отсталый? Или, может быть, человек с низким коэффициентом интеллекта?

Дженни молча смотрела ему в лицо.

— Думаю, что Питу уже все равно, — заключил Рэй. — Он мертв. И кроме того, это факт, разве нет? Он был слабоумный. Если у тебя IQ сто пятьдесят баллов — ты гений. А если двадцать пять, как температура в комнате, — ты недоразвитый.

— Ты куда больший говнюк, чем Тони.

— Как трогательно, что ты заступаешься за своего дружка. Правда, очень-очень трогательно.

— Он не мой дружок, черт тебя раздери!!! — воскликнула Дженни, топнув ногой.

— Ты трахалась с ним все время, пока я был в тюрьме.

Против его ожидания Дженни при этих словах не убежала и даже не разрыдалась. Она просто посмотрела на Рэя как-то… разочарованно.

— Все было не так.

Голова болела страшно. Рэй осторожно потрогал шишку от удара револьвером.

— Я только повторяю то, что мне сказали.

Ее нижняя губа задрожала.

Рэй хотел, чтобы она все-таки заплакала. Может быть, тогда он почувствовал бы себя лучше.

Но Дженни вдруг раздумала реветь. Ее взгляд стал вызывающим и даже надменным.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты вообще ничего не понимаешь. И на твоем месте я бы помолчала.

Ну ладно, раз так. Рэй тоже может по-плохому. Он намеренно медленно, оценивающе оглядел ее ноги, задержавшись на гладких подтянутых бедрах. Дженни занервничала, отметил он. Наконец, вдоволь насладившись ее смущением, Рэй неторопливо произнес:

— Почему бы тебе не пойти наверх, Дженни? На третий этаж? Ведь там твое место.

Дженни резко развернулась и кинулась прочь. Через плечо она бросила:

— Ты говнюк, Рэймонд.

— Не называй меня Рэймондом! — прокричал Рэй ей вслед.

Дженни не обернулась.

Такой говнюк, как Рэй Шейн, не должен видеть ее слез. Нечего доставлять ему такое удовольствие. Это стоило ей неимоверных усилий, но Дженни все же смогла продержаться до тех пор, пока не добралась до ванной. Только там, закрыв за собой дверь, она дала волю слезам. Впервые за шесть долгих месяцев.

Нарыдавшись всласть, Дженни взглянула на себя в зеркало. Глаза красные, на щеках черные разводы от размазавшейся туши, под носом мокро. Она наполнила раковину горячей водой, намочила салфетку и стала приводить себя в порядок.

Полгода назад Рэй вышел из тюрьмы, и полгода он работал в «Доме восходящего солнца». И за все это время он заговорил с ней только один раз — нахамил на автомобильной стоянке. Как будто они были совсем незнакомы. Нет, хуже. Гораздо хуже. Незнакомые мужчины заговаривали с ней то и дело. Рэй же вел себя так, словно не хотел ее знать. Как будто она внушала ему непреодолимое отвращение.

Каждую ночь Рэй сидел в баре на первом этаже, и каждую ночь она проходила мимо него десятки раз, поднималась и спускалась по лестнице. Он всегда отворачивался. Когда на нее смотрели другие мужчины, они словно раздевали ее глазами. Или может быть, даже насиловали ее в своем воображении. Когда Рэю случалось взглянуть на Дженни, у него делался такой вид, будто ему в рот попало что-то очень гадкое и он собирается это выплюнуть.

Дженни знала, что он вовсе не такой жестокий. По крайней мере, до тюрьмы таким не был. Когда он вернулся, она тут же бросилась к нему, чтобы все объяснить. Рассказать о Тони, о том, почему это случилось. Но Рэй не захотел ничего слушать.

«Я понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя», — сказала тогда Дженни. Она была готова ждать, сколько нужно. Ждать, пока он освоится, осознает, что свободен, что снова живет обычной жизнью. Тогда они смогут наконец поговорить, и она все ему объяснит. Но этот момент так и не наступил. Дженни все ждала и ждала, но разговаривать с ней Рэй явно не желал. Когда она пыталась подойти к нему, он уходил. Когда она звонила, он бросал трубку.