Врата «Грейвз» - Деннис Берджес Страница 5

Улыбка исчезла с лица Адрианы.

– Это был такой удар! Когда Кингсли отправили домой, все здесь молились о его выздоровлении, но, говорят, с самого начала надежды не было. – Ее голос зазвучал глуше и слабее – эту печаль я замечал в ней всякий раз, как упоминали войну.

Я впервые услышал о том, что они с Кингсли были знакомы, и захотел узнать подробности. Мы с ним были близкими друзьями, но я не видел его с битвы при Сомме когда Кингсли ранили. Мне снова вспомнилось то, что я знал о той бойне. Потери Британии в первый же день составили шестьдесят тысяч. Двадцать одна тысяча погибла, почти все – в первый час сражения. Помню, для одной своей статьи я подсчитал, что три процента всех британцев, погибших в Первую мировую, пали именно в этот час на этом месте.

– Вы видели Кингсли после того, как… он вернулся домой? – спросил я.

– Нет, – тихо ответила она. – Меня тогда не было в Англии. Я была во Франции, в Вердене, все то время. Я была медсестрой-добровольцем, Чарльз.

Она замолчала, поглядывая на огонь. Я попытался вспомнить все, что знал о добровольных медицинских подразделениях. Если моя исследовательская память не подводила меня, с сорока тысяч в 1914 году к концу войны их численность возросла вдвое. Любая медсестра под Верденом должна была пережить невообразимую резню. Я провел большую часть войны на Мозеле, около Шарма, и много знал о Верденском фронте.

Она снова посмотрела на меня, словно сделав над собой усилие.

– Ну, продолжайте, – проговорила она. – Так вы отправились в Крауборо поговорить с Конан Дойлом о Кингсли.

– Во время нашей последней встречи во Франции ни один из нас не упомянул о смерти Кингсли. Я хотел выразить соболезнования, поэтому, когда представилась возможность, и нанес визит.

– И с тех пор вы не видели сэра Артура? – спросила она, силясь придать своему голосу бодрый тон.

– С того последнего визита я почти о нем не вспоминал. Ни в статьях, ни в беседах я не упоминал Конан Дойла, – сказал я.

– Неужели интервью с сэром Артуром не находка для репортера, Чарльз?

– Только не для меня. Единственный интерес, который выказывает к нему пресса, – это насмешки над его увлечением спиритизмом, а я не хочу в этом принимать участия.

– В насмешках или в спиритизме? – спросила она.

– Ни в том, ни в другом, – мягко ответил я.

– Должно быть, тяжело быть репортером, когда твой друг дает повод для критических статей. – Ее глаза внезапно расширились. – Но вы ведь не станете писать о друге в колонке новостей, Чарльз?

– Ну разве что о женщине, чей муж занимает видное положение, – поддразнил ее я. – Что до сэра Артура, то новости о нем не входят в сферу моих профессиональных интересов. Кроме того, какой бы сенсационной ни оказалась новость, он все равно останется для меня отцом Кингсли.

– А вы – другом Кингсли. Но все же многие журналисты теперь относятся к нему с пренебрежением, – сказала она. – Хотя должна признать, что он сам дает для этого повод. С тех самых пор, как он впутался в эту историю с феями, он, без сомнения, выставил себя на посмешище.

Она имела в виду его статью в «Стрэнд». Главной статьей рождественского номера за 1920 год (ровно год назад) стало его совершенно наивное сочинение о двух йоркширских девочках, которые умудрились сфотографировать фей в собственном саду. Статья была проиллюстрирована такими фотографиями, какие и ребенок бы всерьез не принял.

Тут к нам присоединился наш общий знакомый Гарри Карстерс, театральный критик из «Таймс».

– Итак, на какие спектакли стоит сходить в этом сезоне, Гарри? – спросил я, приглашая его присоединиться к разговору. Как только он уселся рядом, я вновь задумался над тем, что происходило в библиотеке.

– До весны смотреть нечего, Чарльз. А там я вам подскажу. Кстати, не собираетесь ли вы, случайно, в Париж в следующую пятницу? Вот там есть что посмотреть.

– Боюсь, мой французский не слишком хорош, – честно признался я. – Не услежу за диалогами.

– Это не пьеса, мой мальчик. Это балет. Хонеггеровский «Каток» дают в следующую пятницу, и у меня есть два билета на премьеру, а пойти я никак не смогу. Если у вас найдется спутник и вы сможете выбраться…

Он взглянул на Адриану, но та пропустила намек мимо ушей. Тогда он снова обернулся ко мне. Я улыбнулся:

– Не стоит, Гарри, но спасибо за предложение.

– А теперь, Чарльз, мне нужен ваш совет. Я кое-что хочу узнать об Италии. – Он понизил голос. – Мой отец собирается открыть там дело, и я боюсь, что он все потеряет в этих беспорядках. Скажите мне правду, Чарльз. Я знаю, что вы в Ассошиэйтед Пресс имеете доступ к информации.

– О каких беспорядках идет речь, Гарри? – спросил я.

Я слышал о волнениях, устроенных фашистами в Ми«, лане год назад, но, по-моему, все улеглось.

– Вы знаете о каких. Я говорю об этом типе Муссолини и его миланских фашистах. Чарльз, это какая-то дикость.

– Прошлым летом это действительно была дикость, – согласился я.

– Эти чернорубашечники опасны и сейчас. Если их количество возрастет, зарабатывать в Италии будет небезопасно. Вырывать зубы коммерсантам! Избивать на улицах владельцев магазинов! – Карстерс ждал от меня подтверждения, и его тон свидетельствовал о том, что он не шутит.

– К концу прошлого года все разрешилось, – сказал я чтобы его успокоить. – Я слышал от нашего корреспондента, что нынешняя платформа партии куда более взвешенна. Кроме того, на последних выборах фашисты получили только тридцать пять мест в палате депутатов. – Я успокаивающе похлопал Гарри по руке, довольный, что могу применить свои знания в области европейской политики и дать практический совет другу. – Думаю, вы можете забыть о Муссолини и его головорезах.

Где-то на середине моей короткой речи, обращенной к Гарри, Адриана, принося извинения, кивнула и сложила губы в нечто напоминающее воздушный поцелуй. Затем она присоединилась к своему мужу в группе неподалеку, облагородив ее своим присутствием. Карстерс пересел в кресло Адрианы, и мы около часа сплетничали на тему информационных агентств. Большую часть времени я не мог сосредоточиться на разговоре, но беседа от этого не пострадала. Мы оба просто убивали время и пили хозяйское вино. Наконец гости начали расходиться. Я встал и пожал руки нескольким. Я уже начинал чувствовать себя как человек, который упустил удачный момент, чтобы откланяться, когда ко мне подошла горничная и поспешно провела меня в библиотеку.