Остров проклятых - Деннис Лихэйн Страница 5

Чак еще отхлебнул из фляжки и снова предложил ее напарнику. Тедди помотал головой.

— Я завязал. После пожара. Ее это, знаешь, напрягало. Солдаты и копы слишком много пьют, говорила она. Так что… — Он чувствовал смущение Чака, как оно его тяготит, и добавил: — Со временем научаешься тянуть лямку. У тебя нет выбора. Это как со всем этим дерьмом на войне, правильно?

Чак кивнул с отрешенным лицом и легким прищуром — ушел в воспоминания.

— Так уж повелось, — выдохнул Тедди.

— Ну да, — не сразу отозвался Чак. Он был все еще красный от смущения.

Причал возник, словно в результате светового трюка, издали такая полоска жевательной резинки, крошечная, серенькая.

После тошниловки Тедди ощущал обезвоженность организма, а еще некоторую усталость от разговора. Он хоть и научился тянуть лямку, а все же нет-нет да и выбивался из сил. За левым глазом поселилась тупая боль, как будто к веку кто-то приложил ложку. Пока трудно было сказать, побочный ли это эффект от обезвоживания, первые признаки обычной головной боли или намек на кое-что похуже — одну из тех мигреней, которые терзали его с юношеских лет и порой достигали такой силы, что он переставал видеть левым глазом и свет превращался в градопад раскаленных гвоздей, а однажды (слава богу, лишь однажды) на полтора дня он оказался частично парализован. Эти мигрени, по крайней мере в его случае, никогда не приходили в разгар напряжения или работы, только потом, в минуты покоя, после падения снарядов, после окончания погони. Пика же достигали в базовом лагере или казармах, ну а в мирное время — в мотелях или в машине по дороге домой. Как Тедди уже давно успел усвоить, хитрость заключалась в том, чтобы не сбавлять обороты и сохранять концентрацию. Пока ты бежишь, они тебя не настигнут.

— Что-нибудь слышал про это место? — поинтересовался он у Чака.

— Психбольница, вот все, что я знаю.

— Для невменяемых преступников, — уточнил Тедди.

— Иначе нас бы сюда не направили, — сказал Чак.

Опять эта сухая ухмылочка.

— Как знать, Чак. Ты не производишь впечатление стопроцентно уравновешенного человека.

— Может, пока мы здесь, я забронирую себе кроватку на будущее. Пусть подержат.

— Неплохая мысль.

Мотор ненадолго заглох, пока паром разворачивался вправо вместе с течением, а затем снова затарахтел. Перед ними теперь было открытое море, а паром кормой подплывал к причалу.

— Насколько мне известно, они применяют радикальные подходы, — сказал Тедди.

— Красная зона?

— Нет. Просто радикальные. Есть разница.

— В последние годы она стирается.

— Бывает, — согласился Тедди.

— А эта сбежавшая пациентка?

— Про нее я мало что знаю, — сказал Тедди. — Прошлой ночью она слиняла. Ее имя записано у меня в блокноте. Остальное, надеюсь, нам расскажут.

Чак оглядел бескрайнее водное пространство.

— Куда ей деваться? Поплыла домой?

Тедди пожал плечами:

— Наверняка их пациенты находятся в плену разных иллюзий.

— Шизофреники?

— Почему нет. Сомневаюсь, что ты здесь увидишь обычных монголоидов. Или какого-нибудь типа, которого пугают трещины в асфальте, или беспробудную соню. Насколько я мог понять из дела, тут настоящие психи.

— И сколько из них, по-твоему, придуриваются? — спросил Чак. — Меня это давно занимает. Помнишь «восьмерок» [1]на войне? Сколько из них, как ты думаешь, были действительно психами?

— Был у нас, в Арденнах, один тип…

— Ты был в Арденнах?

Тедди кивнул.

— Однажды он проснулся и заговорил задом наперед.

— Слова?

— Предложения. Например: «Крови следы тут, глядите, сержант». А вечером, сидя в окопе, он охаживал себя по голове камнем. Методично так стучал. Мы офонарели и даже не сразу поняли, что он выцарапал себе глаза.

— Иди ты.

Тедди покачал головой, словно сам себе не веря.

— Через несколько лет мне рассказал один парень, что в госпитале для ветеранов в Сан-Диего вместе с ним был слепой, который говорил задом наперед. Его разбил паралич, и врачи не могли установить причину. Парень сидел у окна в инвалидном кресле и весь день разглагольствовал про свой урожай зерновых. А вырос он, между прочим, в Бруклине.

— Да, когда парень из Бруклина считает себя фермером, это, пожалуй, тянет на восьмую статью.

— Я тоже так думаю.