Секрет Юлиана Отступника - Грег Лумис Страница 5

Лэнг обратил внимание на то, что ботинки начищены до яркого блеска, но с дырявыми подметками.

Следующим элементом нового гардероба оказалось потертое пальто.

— Единственная вещь, которая мне не по мерке, — заметил Лэнг, подворачивая рукава, полностью закрывавшие его кулаки.

— Даже в Западном Берлине, — ответил второй из встретивших его, — мало кто может позволить себе выбрасывать вещи, требующие лишь легкой починки. Если ваша одежда будет выглядеть сшитой на заказ, вы вызовете подозрения.

— Ладно, — сказал первый. — А вот план ваших дальнейших действий. Отсюда вы выедете и свернете направо, на Фридрихштрассе. Направляйтесь прямо к контрольно-пропускному пункту «Чарли». Даже при большом желании не промахнетесь.

Второй хихикнул и отвел взгляд от своего компаньона.

— За КПП свернете на втором повороте налево. На углу увидите мужчину, чинящего велосипедную цепь. Как раз к вашему приезду он закончит работу. Следуйте за ним. А тот парень, кого вы подберете, объяснит вам, что надо делать.

Лэнг закончил шнуровать ботинки, отметив при этом, что шнурки предусмотрительно порвали, а потом аккуратно, но довольно заметно, связали.

— Как я узнаю, что имею дело с тем самым человеком? Он скажет какой-нибудь пароль или что-то в этом роде?

Первый из двоих его собеседников вынул из кармана пальто фотографию.

— Мы продвинулись немного дальше. Вот ваш человек. Позаботьтесь о том, чтобы безошибочно его узнать.

Лэнг не сомневался, что это лицо он не забудет.

Единственная щетка стеклоочистителя сломалась и только непрестанно перекидывала сыпавшийся снег с одной стороны ветрового стекла к другой. Лэнгу то и дело приходилось опускать окно и расчищать на стекле лунку, чтобы видеть дорогу. Если в машине когда-то и была печка, то больше она не работала. Лэнг был благодарен организаторам операции за то, что они позаботились о пальто, и неважно, что оно сидело на нем, как мешок.

Отъехав два квартала, он понял, что развеселило инструктора. Освещению контрольно-пропускного пункта «Чарли» позавидовала бы любая операционная. Собравшиеся в длинную вереницу автомобили ждали своей очереди перед громадным — с дорожный рекламный щит — объявлением: «Вы покидаете американский сектор», как будто это не было ясно при виде множества вооруженных восточногерманских солдат и Volkspolizeien [3].

Когда подошла очередь Лэнга, шлагбаум поднялся, и мужчина в форме знаком приказал ему проезжать. Через несколько шагов находился другой шлагбаум; за ним расхаживали, пытаясь согреться, еще пять или шесть солдат, державшие в руках «АК-47».

Офицер подошел поближе и провел пальцами по горлу: сигнал выключить мотор. Лэнг повернул ключ зажигания и опустил окно, содрогнувшись от ворвавшегося в кабину ледяного ветра.

— Ihre Papier, bitte [4].

Лэнг протянул контролеру несколько бумаг, выданные встречающими западногерманский паспорт и полагающееся количество дойчмарок, подлежащие в обязательном порядке обмену на ничего не стоящую валюту ГДР. Использование валют других стран восточные немцы строго-настрого запрещали.

Контролер отступил в теплую караулку, оставив Лэнга дрожать в кабине. Двое солдат, подозрительно посматривая, крутились возле грузовика, а еще один при помощи зеркала, прикрепленного к шесту, осматривал днище машины. Нетрудно было понять, что охранники намеренно затягивали осмотр, пытаясь подвергнуть всех приезжих с Запада своеобразному унижению.

В конце концов документы вернули, шлагбаум подняли, и Лэнг продолжил путь. Слабенькие фары «Опала» так же мало годились для борьбы против снегопада, как и «дворники». Но и в таких условиях Лэнг различал контуры полуразрушенных и брошенных домов, так не похожих на сверкающие свежестью постройки, замеченные им во время краткой поездки через Западный Берлин. Можно было подумать, что ГДР, Германская Демократическая Республика, намеревалась сохранять эти руины как напоминание о Второй мировой войне.

Фары давали так мало света, что Лэнг чуть не наехал на возившегося с велосипедом человека. Мелькнув тенью в бледном свете, мужчина поднял велосипед, сел и покатил вдоль улицы. Ни разу не оглянувшись, он свернул в переулок, а где-то уже посередине въехал в ворота под открытый навес и дождался, пока Лэнг введет грузовик туда же. Потом он поехал дальше.

Полуоткрытое пространство освещалось единственной лампочкой, свисавшей с потолка. Двое мужчин в костюмах, заношенных даже сильнее, нежели полученный Лэнгом в Западном Берлине, стояли около широкого с одного конца и заметно сужавшегося к другому гроба. Один из них был изображен на фотографии, ее уже недавно показали Лэнгу.

Герхардт Фукс занимал видное место в восточногерманском правительстве. Положение герра Фукса было настолько прочным, что он сохранил его даже после того, как его дочь Гертруда перебежала на Запад. Впрочем, его везение неминуемо должно было закончиться, если его товарищи узнали бы, что она теперь работает на ЦРУ. Хотя не исключено, что Фукс предвидел для своей страны не столь светлое будущее, обещанное средствами массовой информации, и поэтому решил воссоединиться с дочерью по ту сторону Берлинской стены. И дело не в том, что он мог оказаться полезным Управлению, а в том, что одним из приоритетов работы было оказание помощи родственникам невозвращенцев, пытающимся покинуть любую из стран-сателлитов СССР. Политика и доброе дело — и к тому же толковый бизнес.

Лэнг не входил в число оперативников, постоянно работавших в Германии, и не имел никакого понятия о потенциальной ценности Фукса. Ему было известно лишь то, что Гертруда, или, как ее сразу стали называть американцы, Герт, просто потребовала, чтобы ее отца вывезли — это было ее основным условием. И еще было чрезвычайно важно, чтобы в операции не участвовал ни один человек из тех, кого впоследствии могла бы опознать другая сторона. Следовательно, действовать предстояло добровольцам, и взгляд Герт, обладательницы самых синих глаз, какие когда-либо видел Лэнг, остановился на нем. А его толкнул на участие в этой операции не столько здравый смысл, сколько всплеск тестостерона.

Мужчины без единого слова подняли гроб в кузов грузовика. Лэнг знал, что лишь мертвым разрешалось свободно пересекать Берлинскую стену. Даже коммунисты понимали, что семьи, географически разделенные из-за политических проблем, должны иметь право воссоединяться в смерти. И потому перевозка трупов для организации похорон была обычным делом.

Но это просто не могло получиться! Что может быть очевиднее, чем перевозка живого человека через границу в гробу? У парней из оперативного директората, несомненно, хватило бы здравого смысла…

Один из двоих немцев (не Фукс), постучал в окно и жестом попросил Лэнга открыть дверь.

Фукс забрался в кабину.