День всех пропавших - Дот Хатчисон Страница 5

Кирни вновь представляет нас – более неформально, чем офицерам. Коперник медленно кивает и впускает нас в дом. Полицейские колеблются и решают пока остаться на крыльце – на случай, если капитан их позовет. Или наорет. Трудно сказать, чего именно они ожидают.

– Я в курсе, что вчера Ребекка пришла из школы заболевшей, – начинаю я, как только с вымученными любезностями покончено. – Знаю, что за прошедший день ей пришлось пережить многое, но как думаете, она сможет ответить на несколько вопросов?

– Сейчас моя жена с ней наверху. – Он не отвечает ни «да» ни «нет».

Кирни смотрит мне в глаза, затем – вверх на лестницу. Она садится в гостиной вместе с Илаем и Дэниелом – долговязым мальчиком, на вид из тех четырнадцатилеток, которые за несколько месяцев вырастают чуть ли не вдвое; я же шагаю наверх. Найти дверь комнаты Ребекки нетрудно: на ней небрежно выкрашенная деревянная табличка в форме радуги. Концы дуги завершаются облачками, поверх которых налеплены в несколько слоев блестящие наклейки с единорогами. Стучусь тихо – на случай, если она спит.

Мириам открывает дверь. Она выглядит даже более уставшей, чем муж.

– О господи, – стонет женщина. – Нет, постойте, прошу прощения…

– Ничего страшного, миссис Коперник. Такая уж ситуация. Я не принимаю это на свой счет. – Не улыбаюсь – это было бы неуместно, – но приветливо киваю. – Меня зовут Элиза Стерлинг, я из ФБР. Я хотела бы побеседовать с Ребеккой, если, конечно, вы сочтете ее готовой к разговору.

– У нее синусит. Врач вчера снабдил нас антибиотиками, но…

– Понимаю. Если не возражаете, будете присутствовать во время беседы, и как только решите, что с нее хватит, мы прекратим.

Мириам смотрит на золотую Звезду Давида на тонкой цепочке на моей шее и дотрагивается до своего почти такого же украшения.

– Хорошо.

Ребекка выглядит несчастной: лицо по большей части бледное, с пятнами лихорадочного румянца. Посередине какая-то припухлость, но трудно сказать, насколько это вина синусита и насколько – выплаканных (вероятно) слез. Мать садится рядом с ней у изголовья узкой кровати и берет в руку стакан апельсинового сока с торчащей трубочкой.

Сажусь на корточки рядом с кроватью: теперь девочке не придется двигаться или прилагать усилия, чтобы увидеть меня.

– Привет, Ребекка. Меня зовут Элиза. Я из ФБР. Ты знаешь, что это?

Она пожимает плечами и склоняет голову набок.

– Мы вроде полиции, только присматриваем не за одним городом или штатом, а за всей страной. Мы здесь, чтобы помочь найти Бруклин.

Девочка шмыгает носом и наклоняется к матери. Та успокаивающе гладит ее по руке.

Достаю из переданной Рамирес сумки мягкую игрушку – коричневого щенка с темными заплатками на месте глаз и сзади на боку – и кладу на кровать рядом с рукой Ребекки.

– Это тебе. Знаю, сейчас на тебя много всего навалилось. Переживаешь за подругу и чувствуешь себя плохо… Если тебе захочется на кого-то накричать, стукнуть или швырнуть, эта игрушка – самое то. Если захочется сжать что-то в объятиях, он и для этого подойдет.

Девочка почесывает щенка за плюшевым ухом. Раньше мы дарили медвежат, но три года назад… в общем, с тех пор переключились на щенков, кошек, обезьян и другие мягкие игрушки, только не медведей.

– Ребекка, мне нужно задать несколько вопросов. Но сначала выслушай меня внимательно. Ребекка?

Та неохотно встречается со мной взглядом. Ох, бедный ребенок…

– Это ни в коем случае не твоя вина, – говорю я мягко, но настойчиво. – Ты не сделала ничего дурного. Бруклин пропала не из-за тебя. Она неизвестно где, это печалит и пугает и, знаю, легко может вызвать чувство вины. Ты, наверное, всю ночь не спала и думала, что, если бы ты пошла домой не одна, а с ней… Если бы, если бы, если бы…

По ее щекам катятся слезы. Ребекка кивает и прижимается ближе к матери.

– Но это не твоя вина. Кто-то похитил ее потому, что хотел похитить, и винить следует только его. Я хочу, чтобы ты повторяла это себе самой. Потому что так и есть. Ты можешь это принять?

Девочка, по-прежнему оставаясь в кольце материнских рук, тянется к щенку и крепко его обнимает. В конце концов она медленно кивает.

– Хорошо. Не стесняйся, выпей соку, милая. Болеть тяжело.

– Я хочу помочь с поисками, – произносит Ребекка сиплым от кашля голосом. Тем не менее она послушно допивает сок. Мириам ставит стакан на книжную полочку у кровати и приглаживает мокрые от пота волосы дочери.

– Лучшее, что ты можешь сделать для Бруклин прямо сейчас, – поправиться. Знаю, это нелегко. Но люди будут задавать тебе вопросы, которые помогут нам ее найти. Этим ты помогаешь, милая.

Девочка не выглядит убежденной. Впрочем, кто бы на ее месте думал иначе? Как только они с Бруклин пошли домой не вместе, лучшую подругу похитили. Смирится ли она в итоге с мыслью, что это не ее вина, или нет – в любом случае тяжкая ноша.

– Как думаешь, сейчас ты в состоянии ответить на несколько вопросов? Или сначала надо немного отдохнуть?

– Вы найдете ее?

Мириам закрывает глаза.

– Мы приложим все усилия.

Я протягиваю руку. После секундной заминки Ребекка принимает ее, крепко сжимая ладонь.

– Мне жаль, что я не могу пообещать тебе, что мы ее найдем, Ребекка, очень жаль. Мне жаль, что я не могу просто щелкнуть пальцами, чтобы Бруклин оказалась здесь. Но я не стану лгать тебе – ни сейчас, ни потом. Ее разыскивает множество очень умных людей, и каждый из нас будет стараться изо всех сил.

Девочка смотрит на наши руки красными опухшими глазами:

– Хорошо. Какие у вас вопросы?