Голос ночи - Дин Кунц Страница 5

Они вошли в дом Борденов через кухню.

— Мам? — крикнул Рой. — Пап?

— Ты же сказал, что их нет дома.

— Я проверяю. Лучше знать наверняка. Если они застукают нас...

— Застукают нас? Почему?

— Мне не разрешают трогать поезда.

— Рой, я не хочу проблем с твоими предками.

— Не дрейфь. Подожди. — Рой прошел в гостиную. — Есть кто-нибудь?

Колин бывал в этом доме дважды и каждый раз поражался его идеальной чистоте. Кухня сверкала. Пол был свежевычищен и натерт. Все поверхности блестели, как зеркальные. Ни одной грязной тарелки, ни одной случайной крошки на столе, ни малейшего пятнышка в раковине. Ни одного предмета кухонной утвари не было на виду — все стаканы, кастрюли, ложки спрятаны в шкафу или в ящиках буфета. Похоже, миссис Борден не увлекалась и милыми пустячками, поскольку стены не украшали ни декоративные блюда, ни вышивки, ни календарики, отсутствовала даже полочка для специй. Ни в чем не было намека на беспорядок, но также и ощущения, что это реальное место, где реальные люди готовили себе пищу. Дом выглядел так, как будто миссис Борден все свое свободное время занималась только тем, что его «вылизывала»: выскребала и вычищала, выскабливала, вымывала, прополаскивала, полировала, наводила глянец — и уделяла этому гораздо больше внимания, чем столяр-краснодеревщик, обрабатывающий кусок дерева, начав с грубой наждачной бумаги и завершая работу самой тонкой.

Мать Колина никогда не оставляла кухню грязной. Более того, она пользовалась услугами домработницы, которая приходила два раза в неделю и помогала ей в наведении чистоты. Но их дом никогда не выглядел так, как этот.

Как говорил Рой, его мать и слышать не хотела о домработнице. Ни у кого в мире стандарт чистоты не был таким же высоким, как у нее. Ее не устраивал чистый дом — дом должен был быть стерильным.

Рой вернулся на кухню:

— Никого. Пойдем немного поиграем с поездами.

— А где они?

— В гараже.

— Чьи это поезда?

— Моего старика.

— И тебе не разрешают прикасаться к ним?

— Пошел он. Он не узнает.

— Рой, я не хочу проблем с твоими предками.

— Бога ради, Колин, как они узнают?

— Это и есть твой секрет?

Рой уже двинулся в сторону гаража, но обернулся:

— Какой секрет?

— У тебя есть секрет. Тебя от него распирает.

— Как это ты догадался?

— Я вижу... то, как ты ведешь себя. Ты испытывал меня, чтобы убедиться, можно ли мне доверить свой секрет.

Рой покачал головой:

— Какой ты проницательный.

Колин, смутившись, пожал плечами.

— Да, да. Ты прямо читаешь мои мысли.

— Так ты действительно испытывал меня?

— Ага.

— И вся эта бессмысленная чепуха про кошку...

— ...Была правдой.

— О да!

— Лучше поверь.

— Ты опять испытываешь меня.

— Может быть.

— Так секрет существует?

— И какой!

— Поезда?

— Не-е. Это только крохотная его часть.

— А остальная?

Рой ухмыльнулся.

Что-то неуловимо странное в его усмешке, в блеске голубых глаз вызвало у Колина желание попятиться. Но он не сделал ни шагу.

— Я расскажу тебе о нем, — сказал Рой, — но только когда буду готов.

— А когда это будет?

— Скоро.

— Ты можешь доверять мне.

— Только когда я буду готов. А сейчас пошли. Тебе понравятся поезда.

Колин пошел за ним через кухню и белую дверь. Вниз спускались две небольшие ступеньки, затем гараж — а в нем модель железной дороги.

— Ух ты!

— Ну как? Кайф!

— А где твой отец ставит машину?

— Обычно на проезжей части, здесь для нее нет места.

— Да-а. А когда он собрал всю эту чепуховину?

— Он начал собирать, когда был еще ребенком. И каждый год добавлял новые модели. Сейчас его коллекция стоит более пятнадцати тысяч долларов.

— Пятнадцать тысяч! Интересно, кто заплатит такие деньги за кучку крошечных паровозиков?

— Люди, которые будут жить в лучшие времена.

Колин моргнул:

— Что?

— Так говорит мой старик. Он говорит, что люди, которым нравятся модели железных дорог, должны жить в лучшем, более правильном мире, чем наш.

— И что он хочет этим сказать?

— Черт возьми, если бы я знал. Но он так говорит. Он часами может рассуждать о том, насколько мир был совершеннее, когда в нем были поезда, а не самолеты. Он может надоесть до смерти.

Модель железной дороги была установлена на высокой платформе, которая занимала площадь практически всего гаража, рассчитанного на три машины. С трех сторон было достаточно пространства для прохода, а с четвертой, где находилась панель управления, стояли два табурета, небольшая скамеечка и шкафчик для инструментов.

Блестяще задуманный и тончайше выполненный миниатюрный мир располагался на платформе. Здесь были горы и долины, ручейки и реки, озера и луга, усеянные крошечными полевыми цветами, леса, где дикий олень выглядывал из тени деревьев, деревни, фермы, сторожевые посты, словно сошедшие с почтовых открыток. Здесь были и настоящие люди, занятые своей обычной работой, миниатюрные модели машин, грузовиков, автобусов, мотоциклов, велосипедов, чистенькие домики с частоколом, четыре изысканно выполненные железнодорожные станции — одна в викторианском стиле, одна — в швейцарском, одна — в итальянском и последняя — в испанском, — а также магазины, церкви, школы. Узкоколейные железнодорожные пути разбегались по всему этому пейзажу: вдоль рек, через города, сквозь долины, вокруг гор, по эстакадам и постам, к станциям и от станций, вниз и вверх, вперед и назад, образуя петли и прямые, резкие повороты, дуги и спуски.

Колин медленно обошел все панораму, изучая ее с благоговением. Иллюзия не исчезла и при детальном рассмотрении. Даже с расстояния в один дюйм сосновые леса казались настоящими, каждое дерево было выделано с необыкновенной тщательностью. Дома были завершены до последней детали: настоящие окна, телеантенны, укрепленные тонкими тросами, не забыты даже сточные трубы. Пешеходные дорожки уложены крохотными камешками. И машины были не просто игрушками. Это были безукоризненно сделанные точные копии реально существующих автомобилей. В тех, которые не были припаркованы на улицах и вдоль проезжей части, находились водители, а в некоторых и пассажиры, и даже кошки или собаки на заднем сиденье.